Онлайн книга «Время предательства»
– Вам это казалось маловероятным? – Невероятным, даже бредовым. Однако она была такой спокойной, такой расслабленной. Почти освобожденной. Более здравого человека трудно было вообразить. Думаю, она понимала, что я пытаюсь заставить себя поверить ей, и мои попытки казались ей забавными. – Но она тоже страдала от депрессии? Поэтому и пришла к вам? Мирна покачала головой: – Нет. У нее случались минуты депрессии, но у кого их не бывает? – Тогда почему она пришла к вам? – Мы потратили немало времени, чтобы разобраться, – признала Мирна. – Вы говорите так, будто Констанс и сама не знала. – Не знала. Она пришла, потому что чувствовала себя несчастной. Она хотела, чтобы я помогла ей понять, что с ней не так. Она сказала, что чувствует себя как человек, который вдруг обнаружил у себя дальтонизм, тогда как все вокруг живут в цветном мире. – Дальтонизм не лечится, – заметил Гамаш. – Констанс удалось вылечиться? – Сначала нам нужно было нащупать проблему. Не грохочущую медь оркестра, а колючку, впившуюся в тело. – И вы нашли эту колючку? – Полагаю, да. Найти ее, как и большинство проблем, не составило труда. Констанс страдала от одиночества. Старший инспектор Гамаш обдумал эти слова. Женщина, которая никогда не оставалась одна. Ни в материнском чреве, ни в доме. У них были общие родители, общий стол, общая одежда, общее все. Они постоянно жили в обществе. Вокруг все время люди – внутри дома и снаружи. Вечно на них кто-нибудь таращился. – Я бы сказал, что она, напротив, искала уединения, – заметил он. – О да, они все искали уединения. Как ни странно, но именно это и делало Констанс такой одинокой. Как только у них появилась возможность, они ушли с глаз людских. Но ушли слишком далеко. Слишком уединились. Слишком изолировались. То, что поначалу работало как механизм выживания, в конечном счете обратилось против них. В своем маленьком доме, в своем приватном мире они чувствовали себя в безопасности, но страдали от одиночества. Они были одинокими детьми, а потом стали одинокими взрослыми. Другой жизни они не знали. – Дальтонизм, – сказал Гамаш. – Но Констанс понимала, что причина не только в этом. Она чувствовала себя в безопасности, однако оставалась несчастной. И хотела быть несчастной. – Мирна покачала головой. – Я бы худшему своему врагу не пожелала стать знаменитостью. А родителей, которые делают такое со своими детьми, нужно запирать в сумасшедший дом. – Вы считаете, что вина лежит на родителях пятерняшек? Мирна задумчиво ответила: – Мне кажется, таково было мнение Констанс. Гамаш кивнул на фотографии, лежащие на кофейном столике: – Вы спросили, не из дома ли Констанс эти фотографии. Нет, не оттуда. В доме Констанс вообще нет никаких личных фотографий. Ни в рамочках, ни в альбомах. Я нашел их в национальном архиве. Кроме… – он взял фотографию с четырьмя молодыми женщинами, – вот этой. Констанс положила ее в чемодан и собиралась привезти сюда. Мирна уставилась на маленькую фотографию: – Интересно зачем? Жером Брюнель закрыл книгу. Занавески были задернуты, и стеганое пуховое одеяло укрывало лежащих на большой кровати. Тереза уснула за чтением. Несколько секунд он смотрел, как она дышит – глубоко, ровно. Подбородок прижат к груди, мозг отдыхает. Пребывает в покое. Наконец-то. Он положил свою книгу на тумбочку, снял с Терезы очки и вытащил книгу из ее руки, потом поцеловал жену в лоб, вдохнув запах ночного крема, легкий и тонкий. Когда она уезжала в командировку, он размазывал ее крем по рукам и засыпал, прижав их к лицу. – Жером? – Тереза проснулась. – Все в порядке? – В полном, – прошептал он. – Я собирался выключить свет. – Арман уже вернулся? – Нет. Но я оставил огонь на крыльце и свет в гостиной. Она поцеловала его и повернулась на бок. Жером выключил лампу на тумбочке, натянул на себя и жену одеяло. Сквозь приоткрытое окно внутрь проникал холодный освежающий воздух, отчего теплая кровать казалась тем желанней. – Не беспокойся, – прошептал он на ухо жене. – У Армана есть план. – Надеюсь, без космических кораблей и путешествий во времени, – пробормотала она сквозь сон. – У него другой план, – сказал Жером и услышал, как она хмыкнула. А потом комната погрузилась в тишину, если не считать потрескиваний и стонов старого дома. Арман Гамаш увидел через окно в магазине Мирны, как погас свет в верхней спальне в доме Эмили. Он спустился в магазин следом за Мирной, которая теперь стояла в недоумении посреди прохода. – Я уверена, она была здесь. – Кто «она»? – Он повернулся, но Мирна уже исчезла между стеллажами. – Книга о пятерняшках, которую написал доктор Бернар. Она стояла здесь, однако я что-то ее не вижу. – Я не знал, что он написал книгу, – сказал Гамаш и двинулся по другому проходу, на ходу разглядывая корешки. – Хорошая книга? – Я ее не читала, – пробормотала Мирна, занятая поиском. – Вряд ли хорошая, с учетом того, что мы про него знаем. – Мы знаем только то, что не он принимал пятерняшек, – сказал Гамаш. – Но все же немалую часть своей жизни он посвятил им. Наверное, знал их лучше, чем кто-либо другой. – Сомневаюсь. – Почему? – Я думаю, они и сами себя толком не знали. В лучшем случае книга доктора поможет вам узнать распорядок их жизни, но не самих девочек. – Тогда почему вы ее ищете? – Я подумала, что и от нее может быть какая-то польза. – Может, – согласился Гамаш. – А почему вы ее не читали? – Доктор Бернар взял личное и сделал публичным. Он предавал их каждый день, как и их родители. Я не хотела становиться его соучастницей. Она озадаченно положила свою большую руку на полку. – Может быть, ее кто-то взял? – спросил Гамаш из соседнего прохода. – У меня не библиотека. Тот, кто взял, должен был ее купить. – Мирна помолчала немного, потом опять послышался ее голос: – Эта сучка Рут. Гамаш вдруг подумал, что таково, вероятно, и есть настоящее имя Рут. Наверняка она получила его при рождении. Он представил себе, как мог бы выглядеть обряд крещения. «Как вы называете этого младенца?» – спросил бы священник. «Сучка Рут», – ответили бы крестные родители. Вот был бы провидческий выбор! Мирна прервала его размышления: – Она единственная, кто считает, что у меня тут библиотека. Берет книги, возвращает, потом берет другие. |