Онлайн книга «Тайна, приносящая смерть»
|
Степаныч покосился с пониманием на Данилу, что-то проворчал про бездетных и злых оттого и вдруг с необычайной для него важностью заявил: – Цокать у нас каблуками, если вы успели заметить, негде. Асфальта потому как не наблюдается. Удобных моментов у Володьки было пруд пруди. Маня одна по темноте на ферму изо дня в день ходит. Карауль ее возле каждого куста – не хочу. – Но ведь не наряжалась так никогда! – перебил его Данила, вот нравилось ему дразнить участкового, и все тут. – А тут нарядная! Ревность и взыграла. Пошел следом за ней, увидал их свидание, подождал, пока она останется одна, и... – Может, и так, – вдруг сдался участковый. И тут же прищурился хитро: – Только чего же это она одна-то вдруг в момент свидания осталась, а? Нарядиться нарядилась, сюда пришла. Значит, ждал ее кто-то. А чего потом одна остаться должна? – А тот, кто ждал, взял и ушел, – подсказал Толик, продолжающий внимательно рассматривать мертвую женщину. – Может, они поссорились? – Может, и поссорились. Только вот с кем? Ума не приложу! И вот по тому, как вильнул от него взгляд пожилого деревенского мужика, проработавшего всю жизнь в этой деревне участковым и знающего тут не то что людей, а всех их кур наперечет, Данила понял, что тот если и не врет, то не говорит им всей правды. А если уж участковый, призванный всячески содействовать и помогать следствию, умалчивает и привирает, то стоит ли надеяться на остальных жителей села? Тоска! Тоска и безнадега – дело это, на первый взгляд показавшееся Степанычу несчастным случаем. Приехавший на место происшествия эксперт подтвердил это. – Не скажу точно, но, по-моему, она была мертва еще до того, как слетела вниз. – Точно?! – перекосилось лицо одного из прокурорских. – Может, все-таки несчастный случай? Может, она сама вниз слетела? – Ага, – кивнул тот с понимающей скептической ухмылкой. – И пока летела, успела кого-то когтями цапнуть так, что шкуры надрала под ногти – на тридцать три экспертизы хватит. И шею ее видали? – Нет, – Толик помотал головой. – А что с ней? – Не видал он! – фыркнул эксперт. – Надо было, опер, воротничок-то водолазки этой чуть приопустить, тогда и увидал бы, что ее либо задушили, либо задушить пытались. Вишь, синяки какие? И горло вспухло. Убийство это на первый взгляд. – Чего сразу убийство-то? Чего сразу убийство? – изо всех сил пытался сопротивляться молодой сотрудник прокуратуры. – Может, она с кем-то подралась, тот потом убежал, или убежала, а она, пошатываясь, подошла к обрыву и... – Ну-у, молодой человек, так мы с вами, знаете, до великих мэтров договоримся, – захихикал эксперт. – Подошла она к обрыву и, обхватывая одной рукой вздувшееся после драки горло, произнесла монолог, что ей кажется порой, что она птица, и шагнула вниз. Так, что ли? Прокурорский промолчал, сердито озираясь по сторонам. Его тоже, видимо, не радовал воскресный день неожиданно прерванным отдыхом. И трупом, который ну никак не хотел укладываться в рамки несчастного случая. И домой мечталось пораньше попасть, где либо невеста, либо молодая жена ждала. А может, ни та и ни другая, а просто досмотреть последний сладкий сон хотелось. А тут, поди же ты, убийство нарисовалось! – Ну что тогда, – улыбнулся он кисло. – Надо приступать к выявлению и опросу возможных свидетелей. – А свидетелей тех вся деревня, – присвистнул Данила и вот как раз в тот самый момент и ушел к пруду. Там хорошо было стоять – лицом к безмолвной воде и спиной ко всем. Никто не мог видеть в тот момент его лица, не мог заметить его тоски, а тосковал он в ту минуту все по ней – по Леночке. Сердиться еще можно было в одиночку, без возможных последующих объяснений. На кого? Да все на нее – на Леночку! А чего она на звонки не отвечает? Чего ему не звонит? Всегда же звонила! Раз в два-три часа – непременно. А сейчас молчит. Злился, страдал, проклинал и работу свою, и бабу эту мертвую, ухитрившуюся умереть именно под утро в воскресенье. Понимал, что в деревне этой они зависли на целый день, потому как опрос всех жителей займет о-го-го сколько времени, и злился пуще прежнего. И вот тут его окликнули: – Щеголев, иди сюда, взгляни... Он узкой тропкой продрался сквозь осоку, шуршащую сухо и сердито. Подошел к группе. – Взгляни, Данила, – эксперт помотал в воздухе пластиковым пакетиком, в уголке которого что-то тускло поблескивало. Крохотное такое, круглое. – Было зажато в кулаке погибшей. Будь благословенен основной инстинкт, будь он воспет в песнях и в стихах изложен! – Это который же инстинкт? – рассеянно поинтересовался Данила, рассматривая на солнце крохотную золотую безделушку. – А когда человек начинает падать, он начинает инстинктивно за что-нибудь хвататься, – с надменной терпеливостью начал объяснять эксперт им, бестолковым. – Даже за воздух хвататься начинает. А уж когда под руку что-то попадется, он, бедолага, схватит – не оторвать. – Считаешь, что это чей-то кулон? – Уверен! И не чей-то, а убийцы. – Постой, постой, но ты же сам сказал, что женщина была убита еще до падения, – напомнил ему Толик, тоже внимательно рассматривающий золотую безделушку. – До падения с обрыва! – поднял кверху указательный палец эксперт с сердитым фырканьем. – А кто сказал, что она там не падала? Юбка вся травой выпачкана. И с этого боку, и с этого. Падала, голубушка наша, и не раз. И не только с обрыва. А и тогда, когда боролась за жизнь свою, когда ее задушить пытались, и... задушили, возможно. – А что еще возможно? – Данила то подносил к глазам золотой предмет, то отодвигал подальше. – Все, что угодно, – снова фыркнул эксперт и авторитетнее прежнего заявил: – Возможно даже отравление! – Чем это? – икнул испуганно Степаныч, скромно стоящий до сего момента в сторонке. – Чем угодно! Грибами, беленой, цианидом. Вскрытие покажет... Степаныч аж зажмурился от перспективы такой ужасной. Шутка ли – страшное какое преступление на его объекте. Чего сроду не бывало! Самое дикое, что случилось в этих местах, помнится, – это когда Машкиному же мужику кто-то голову проломил. Он попытался было восстановить справедливость и призвать убийцу к ответу, но быстро остыл. И не остыл даже, остудили его. Слишком уж много оказалось подозреваемых, чуть не вся деревня поголовно. Были еще и приезжие. И причем не одни мужики, кому покойный посредством своего кобелирования рога с их женами наставлял. Но и бабы тоже попали в разряд возможных подозреваемых! Он же их бросал? Бросал! Уходил к другим? Уходил! Они меж собой полосовались? Еще как! Тут и Маня сама могла запросто башку неверному супругу проломить. Сколько терпеть-то можно было?! А теперь вот и самой кто-то шею сломал. Кто?! За что?! Разве найдешь теперь? |