Книга Уилл Грейсон, Уилл Грейсон, страница 14 – Дэвид Левитан, Джон Майкл Грин

маура: нам надо поговорить.

я: сейчас же уже типа полночь, нет?

маура: открой дверь.

я: ты капризничать тут будешь?

маура: уилл, хватит. открывай.

когда она начинает разговаривать со мной напрямую, мне всегда становится немного страшно. открывая дверь, я пытаюсь придумать, как от мауры избавиться. как-то машинально.

мама: кто там?

я: да всего лишь маура.

и, блин, маура восприняла это «всего лишь» буквально. пусть она уже нарисует слезу под глазом, и покончим с этим. на ней столько подводки, что хватило бы и контур трупа обвести, а кожа такая бледная, что маура как вампир на рассвете. только двух кровавых точек на шее не хватает.

мы зависаем в дверях, потому что я толком не знаю, куда нам идти. мне кажется, в дом она ко мне раньше не заходила, разве только на кухню. но в моей комнате точно не была, потому что там комп, а маура из таких девчонок, кого на секунду одних оставишь, и они сразу же полезут в твой дневник или в компьютер. к тому же, сами понимаете, когда приглашаешь кого-то в свою комнату, это может кое-что значить, а я однозначно не желаю, чтобы маура ждала от меня что-то типа: «а может на кровать сядешь, а раз уж мы на кровати, может, я тебя трахну?». но пока кухня с гостиной не годятся, потому что там мама, мамина спальня тоже не годится, потому что это мамина спальня. в общем, в итоге я спрашиваю, не хочет ли она пойти в гараж.

маура: в гараж?

я: слушай, в выхлопную трубу я тебя лезть не заставлю. если бы хотел совершить вместе с тобой групповое самоубийство, я бы предпочел удар током в ванне. ну, фен в нее бросить. как поэты делают.

маура: ладно.

в мамином макси-сериале говнофантазия остин раскрылась еще далеко не до конца, так что я знаю, что нас с маурой не тронут. точнее сказать, мы будем единственными тронутыми в гараже. в тачке сидеть было бы как-то глупо, так что я расчищаю пространство возле груды папиных вещей, которые мама так и не выкинула.

я: ну так че?

маура: ты урод.

я: это новость для тебя?

маура: помолчи секунду.

я: только если ты замолчишь.

маура: прекрати.

я: ты начала.

маура: просто прекрати.

ладно, думаю я, заткнусь. и что? пятнадцать сраных секунд молчания. а потом вот это:

маура: я всегда уверяю себя, что ты не со зла, и от этого типа не так больно. но сегодня… блин, меня просто задрало уже. ты задрал. чтобы ты знал – я спать с тобой тоже не хочу. я бы ни за что не стала спать с человеком, с которым даже дружить не получается.

я: погоди-ка, мы что, больше не друзья?

маура: я не знаю, кто ты мне. ты мне даже не признаешься, что ты гей.

ее излюбленный маневр. когда она не получает нужный ей ответ, маура сама строит угол и загоняет тебя в него. один раз я ушел в туалет, а она порылась в моей сумке, нашла таблетки – я утром не выпил, поэтому взял с собой в школу. она целых десять минут выжидала, а потом спросила, принимаю ли я какие-то препараты. я посчитал, что это прозвучало ни к селу ни к городу, обсуждать мне это особо не хотелось, и я ответил, что нет. а она что? снова залезла в мою сумку, достала оттуда пузырьки с таблетками и спрашивает, от чего они. ответа она добилась, но ее поведение точно не внушает доверия. потом она твердила, что мне не надо стыдиться моих «психических особенностей», а я отвечал, что не стыжусь – просто не хочу с ней об этом разговаривать. но маура разницу не смогла уловить.

а теперь другая ловушка, на этот раз про ориентацию.

я: эй, стоп. если я и гей, не мне ли решать, говорить об этом тебе или нет?

маура: кто такой айзек?

я: черт.

маура: думаешь, я не вижу, что ты там в тетради малюешь?

я: да ты прикалываешься. и ты из-за айзека так решила?

маура: ты просто ответь, кто он такой.

я ей принципиально не хочу рассказывать. он мне принадлежит, не ей. если я ей хоть что-то расскажу, маура захочет знать все. я знаю, что она по какой-то идиотской причине решила, что я сам этого хочу – все рассказывать, и чтобы она все обо мне знала. но я не хочу. и она этого не добьется.

я: маура, маура, маура… айзек – это вымышленный персонаж. на самом деле его нет. блин! я просто кое-что придумал. ну, замысел у меня. я истории сочиняю. с этим айзеком в главной роли.

знать не знаю, откуда это дерьмо берется. похоже, это просто дано мне какой-то божественной силой выдумывания. судя по ее виду, маура очень хочет в это поверить, но не может.

я: это как собачка пого. только он не собачка и не на палочке.

маура: блин, я уже совсем забыла про собачку пого.

я: да ты что?! мы же на этом должны были разбогатеть!

и на это она ведется. маура прижимается ко мне, и я богом клянусь: будь она пацаном, я бы сейчас через штаны заметил, как у нее встал.

маура: понимаю, что это ужасно, но мне как-то легче от того, что ты такую серьезную вещь от меня не скрываешь.

пожалуй, неудачное время подчеркивать, что я, вообще-то, не сказал, что я не гей. я просто послал ее подальше.

даже не знаю, есть ли что ужаснее на свете, чем когда девочка-гот внезапно делается ласковой. теперь маура не только жмется ко мне, но и изучает мою руку, как будто на ней оттиснута надпись о смысле жизни. шрифтом брайля.

я: мне, наверное, к маме пора возвращаться.

маура: скажи ей, что нам надо пообщаться.

я: да я кино обещал с ней посмотреть.

тут главная задача – избавиться от мауры так, чтобы она не поняла, что от нее избавились. я же обидеть ее не хочу, не сейчас, когда я только все наладил после предыдущей мнимой обиды. я точно знаю: как только маура доберется до дома, она бросится к своей тетрадке с кроваво-черепушечной поэзией, и я изо всех сил стараюсь, чтобы там обо мне ничего плохого не появилось. маура однажды показала мне один свой стих.

а я написал ей стих в ответ:

и она тоже ответила:

так что сегодня, возможно, я вдохновлю ее на что-нибудь вроде:

надеюсь, я этого никогда не увижу, не узнаю, что это было написано, и вообще никогда об этом больше не буду думать.