Онлайн книга «Ласточка»
|
– Понимаю, понимаю, – быстро сказала Оля. – Ты, Аннушка, не сердись. – Аннушка! – хмыкнула Анна. Давно никто ее так не называл. – Ладно, все, пошли. А я испрошу благословления тебя сопровождать. – Ты вернешься сюда? – совершенно трезво спросила Оля. – Я – да, – четко ответила Анна. – С чего бы мне не вернуться? Это же не я убегаю, а ты. У ворот монастыря Оля остановилась. – Не пойду. – Почему? Оля оглянулась, посмотрела на солнце, зажмурилась. – Ну… не пойду. Анна поняла, что Оля боится, что, зайдя внутрь, она уже не выйдет. И настаивать не стала. Это Олино собственное решение. Она, Анна, не имеет никакого права ни подталкивать, ни останавливать. У нее даже нет права, которое дает дружба, она не дружила и почти не общалась с Ольгой, хотя та и спала в одной келье с ней несколько месяцев. Единственное право, которое у нее есть, – это человеческое право помочь. Только знать бы, что для Оли лучше – вернуться в огромный беспощадный мир, где она наверняка будет одинока и не очень счастлива, или дальше жить в монастыре – жить или не жить, пребывать в полусне, забываться в молитвах, в жестком режиме, в лишениях, совершенно добровольных – ведь от них можно отказаться в любой момент. – Хорошо. Жди меня здесь. * * * Анна вернулась через полчаса, взяв еще денег на дорогу и свой паспорт. Паспорт настоятельница отдала легко, лишь усмехнувшись: – Я же спрашивала тебя… – Я не ухожу. Я хочу проводить Олю. Благословите? – Благословляю. – Я вернусь. – Твое дело, Анна. – Я вернусь. – Господь с тобой! – Настоятельница легко махнула рукой, то ли перекрестила, то ли отмахнулась от Анны. – Только… – Анна на секунду замешкалась. Говорить – не говорить? Просто так уйти? – Только как быть с моим послушанием? Оно отменяется? – О чем ты? – О мальчике, которого привезла та женщина и сбежала… – А! – Настоятельница посмотрела в окно. И продолжила, не глядя на Анну: – А как же отменить послушание? Ты еще не выполнила его. Мальчик вон у храма бегает. Ищет тебя, наверно… – Да почему?! – в сердцах воскликнула Анна и, встретившись с холодным, без улыбки, взглядом мать Елены, продолжать не стала. – Смирение и молитва, Анна. Вот долг монахини. Ты еще не приняла постриг, но ты так же далека от него, как и год назад. Анна кивнула. Мать Елена права. И спроси сейчас Анну, мечтает ли она о постриге, искренне ответить было бы трудно. Наверно, мечтает. Это лишит ее своей воли и отрежет путь к бегству. А она думает о бегстве? Нет, но… Анна потерла висок. Как же иногда трудно бывает разговаривать с самой собой. – Так что бери этого мальчика и езжай. Ведь ехать не так далеко. Разберись там на месте, да и возвращайся скорее, коли так. Бог в помощь, Анна. Любовь и милосердие к ближним лучше всего докажут твою любовь к Богу. Анна кивнула. Как иногда ей хотелось бы попросить вот хотя бы мать Елену: «Пожалуйста, давайте поговорим обычными словами! Я не понимаю, что вы думаете на самом деле, вот вы наверняка неплохой человек. Давайте поговорим о том, что у меня болит, о моей жизни, о моих невыносимых мыслях… но… только… на моем языке, на том, который я понимаю…» Не попросишь – удивится, обидится, рассердится. Виталик, которого не было, когда Анна заходила к настоятельнице, как по волшебству, нарисовался около крыльца. Он бросал кошкам, лежащим на солнышке на свежескошенной с утра травке, листья с куста, которые тут же обрывал. – Оставь в покое кошек и куст, – проговорила Анна, проходя мимо, не замедляя шаг, не глядя на мальчика. Виталик, как на веревочке, поскакал за ней, хотя она даже не обернулась. Как это объяснить с обычной, человеческой точки зрения? Никак. Виталик вряд ли знает о ее послушании, а если и знает, не понимает, что это такое. Он ей неприятен, она этого не скрывает. А он отойдет в сторонку, переждет и снова лезет к ней. Анна остановилась, подождала, пока он доскачет до нее. Виталик доскакал на одной ножке, засмеялся непонятно чему и поскакал дальше на другой. – Заворачивай к выходу! – крикнула Анна. Она подумала было – не захватить ли вещей для Виталика, раз ей велено взять его с собой, но как представила, что придется сейчас копаться в каких-то сумках, тряпках, которые притащила с собой его мать… Или не притащила? Скорей всего эта потерянная женщина ушла от дяди Гены в чем была. – А чё ты мне дашь за это? – хитровато прищурясь, проговорил Виталик, тут же застыв на месте. Анна несильно стукнула его по затылку. – Еще дать или достаточно? – Достаточно… – пробурчал Виталик. И пошел за ней на некотором расстоянии, невнятно матерясь. Анна обернулась: – Заткнись немедленно. – А то чё? – спросил мальчик, глядя на нее исподлобья. – Чё ты мне сделаешь? Анна вздохнула, пожала плечами, взглянула на небо. Есть Бог или нет? Что это – то, что люди называют Богом? Иногда ей мешает, что для удобства люди его персонифицировали. Она чувствует что-то огромное, невозможное для постижения, то, во что действительно можно верить. Точнее, невозможно не верить, зная сложность нашего мира. В Бога легко верится в двух случаях. Если ты совершенно, девственно безграмотен, и если ты знаешь так много, что понимаешь – за всем, что есть, что мы знаем и тем более не знаем, стоит высший разум или то, что мы можем назвать высшим разумом, некая направленная сила. Потому что просто иных слов в нашем языке нет. – Меня вот дядя Костя… нет… дядя… м-м-м… нет, папа Юра! Цыганам продал… – принялся рассказывать Виталик. Анна удивленно посмотрела на мальчика. – И…? – Я убёг! Не, мне там не понравилось! – А почему не понравилось? – Я к мамке убёг, – легко ответил Виталик и, подскакав к стене у ворот, попытался взбежать по ней. На стене остались следы от его сандалий, а сам Виталик, не удержавшись на ногах, упал. Тут же вскочил и подбежал к Анне. – У меня зуб вот тут качается… Анна посмотрела на его зуб, и что-то как будто сильно стукнуло ее в груди. У Артема как раз стал шататься зуб. И тем утром он ей показывал. Она резко отвернулась и вышла из ворот, сжав зубы, едва повернув к мальчику голову и проговорив: – Догоняй! – А мы куда? Купаться? – Виталик говорил весело, но поглядывал на Анну с опаской, потому что чувствовал, что она очень напряжена. Анна ничего не ответила, вглядываясь и не видя Олю на том месте, где она ее оставила. Убежала? Наверно, убежала, не дождалась. – Ну-ка, шагу прибавь, – обернулась она к мальчику. |