Онлайн книга «Краткая история семи убийств»
|
– Разумеется, да. Некоторых из них он видел лично. – Который из них сделал выстрел? – Смею поправить: выстрелы. – Выстрелы. Он видел, который из этих в него стрелял? – Трое из них – однозначно. Но где остальные? – Остальные мертвы. – Мертвы? – Да, мертвы. – Как же так? Как минимум двоих из них я видел на концерте. Один даже отирался вблизи сцены. – Мы не знаем, о чем ты говоришь. Здесь у нас трое, и все они сознались. – Даже этот, с кляпом во рту? – Двое других говорят, что он тоже участвовал. – Они меня заставили, шеф! – встревает Зверюга Легго. – Они, Джоси Уэйлс и тот цэрэушник, применили порошок, чтобы меня заморочить! Убить меня грозились. – Могу я слышать того, что с кляпом? – спрашивает менеджер. – Не очень хорошая идея. – Боюсь, я вынужден настаивать. – Настаивать? Это что значит? – То, что если мы не услышим его слов, то уйдем. Оба. – Тони, вынь ему изо рта ту штуковину. Тони вытаскивает кляп. Тот парень просто пускает слюни и пялится в вечерний свет, как слепой. – Молодой человек, что вы можете сказать за себя? Вы, конкретно вы. Вы не видите, что мы даем вам шанс? Дурак дураком смотрит на менеджера и бабачит: – И могу видеть прямо сквозь себя. Вижу насквозь, насквозь вижу. Левит, Числа и Второзаконие. – Из этого рта ты не услышишь ничего путного, – говорю я и машу Тони Паваротти, чтобы тот вставил кляп на место. – Ну а кого-нибудь из этих ты видел сам? – Мы видели вот этого, который сзади, – отвечает менеджер. – А сейчас он чего-то молчит… – Этого? Его год прятала мать. Прямо у нас под носом. – Нас надуло ЦРУ, – мямлит обапол, – мы даже ничего не помним. Это только когда мать мне сказала, что я стрелял… Я только тогда и узнал, а сам так и не помню. Джа клянусь. – А ну-ка, ну-ка… Постойте. Да я же с ним знаком! Его кличут Зверюга Легго. Он из Джунглей. Недалеко от тех мест, где мы все выросли. Он всю дорогу там ошивался; так часто, что даже я стал его узнавать, хотя наведывался туда довольно редко. – Это все тот цэрэушник. Цэрэушник и Джоси Уэйлс, и еще один, что говорит по-ямайски и по-америкосовски. Вроде тебя. Почему мне никто не верит? – Тони, заткни этого козла. Легго, так ты видел его возле дома? – Раз или два. Внутри – нет, а только за воротами или в воротах. Раз мы даже подходили перетереть с ним и его братьями. – Мы? – Ну да, мы. Те, кого ты тут видишь. Подошли потолковать с ним и его другом, но они сказали, что из Джунглей и у них дела с другом, а не с Певцом. – Вот как? – Я же говорю, что никогда не давал никому беспокоить Певца. Даже подходить к его дому без моего разрешения. А уж тем более что-то у него клянчить. – Ой ли? – Да я же говорю! Мы никогда его не доставали, Певца! Я сам только за его другом ходил. Мы с Демусом. – Тони, я тебе ни разу не говорил заткнуть этому парню рот кляпом? Что за Демус? – Один из нас. А еще Ревун. И Джекль. Но не Хекль. А еще Джоси. – Заткни его. – Джоси? – переспрашивает менеджер. – Хватит, разговор окончен, – говорю я. – Настало время допросить еще одного свидетеля. Мисс Тиббс? Одна из женщин резко встает. – О, так у вас дама за присяжную и за свидетельницу? – спрашивает менеджер с хохотком. Болтун, однако. А еще зубоскал – любит посмеяться там, где смеяться не положено. – Мисс Тиббс, – повторяю я, и она стоя озирается, но на Певца при этом не смотрит. – Шел десятый… вернее, одиннадцатый час. Я только что завершила обряд, воздала хвалу королю, выглянула из окна и тут увидала, как там резко заскрипел тормозами белый «Датсун». Смотрю – вылезают трое, в том числе тот, который вон там сзади. Да, вижу все это из окна хозяйским глазом. Они вылезают из белого «Датсуна» и порскают во все стороны, как тараканы, если внезапно включишь свет. Кто-то спрашивает вон того – не его, который петый, а который за Зверюгой Легго: «Где у тебя пушка?» А тот говорит: «Не знаю, обронил, должно, пока съезжали с Хоуп-роуд». Насчет Хоуп-роуд я слышала своими ушами. А назавтра его подруга куда-то из дома делась, и я ее больше не видала. Следующий встает, не дожидаясь, пока я его выкликну. Поднимается и говорит: – Вы все знаете, я человек, которому разрешается ходить и по Копенгагену, и по Восьми Проулкам. Это я пошел к Шотта Шерифу и сказал: «Здесь есть люди, которые стреляли в Певца, за них в Копенгагене никто не в ответе. Папа Ло ни за что не допустил бы у себя такую херь…» – Следи за языком. – Я в смысле, они себя обрекли. И я сказал: «Шотта, ты знаешь, они больше не на территории ЛПЯ. Так что прочеши свою территорию с окрестностями и вынюхай их». Так они поймали вот этого петого, он там все время прятался в кустах возле Сент-Томаса. В трусах у него нашли ствол. Я спросил у людей Шотты, как они его разыскали, а они говорят, где его искать, знали фараоны, потому как он запрыгнул в маршрутку, идущую за город. – А как насчет того, кто стрелял персонально? Тот же громила, что выстрелил в меня? – Его нет в живых, говорю я тебе. – Того, который четырежды выстрелил в меня? – Он мертв. – Ой сомневаюсь. Он ведь потом был на кон… Певец трогает менеджера за плечо: – Ладно, я понял. Может, оно и к лучшему. Давай дальше. Менеджер затыкается. Я все-таки рассчитывал, что Певец заговорит. Прямо-таки надеялся на это. Хотя для меня он сказал уже достаточно. Он знает, кто в него стрелял. И я тоже это знаю. Джоси Уэйлс. Все остальные в двух машинах были просто наполнителем, частями тела, ни головой, ни сердцем. Мы ничего не произносим вслух, но говорим очень многое. Я смотрю на него и чувствую, что снова его разочаровываю. Но он, конечно же, должен знать, что даже мир, и небо, и планеты не крупнее обычного человека из гетто, который пытается исправить неправое. Джоси Уэйлс. Мне хочется ему сказать: «Неправые шесть футов выше правых». Хочется сказать: «Не можешь схватить Гарри, так схвати хотя бы его рубашку и держись за нее». «Я старик, а когда старишься, все твои выстрелы становятся холостыми», – хочется мне сказать ему. Он смотрит на меня и видит человека, который целился ему в сердце. Джоси Уэйлс. Я-то надеялся, что стрелявший находится среди этих троих, хотя и знал, что так не будет. Конечно же, человек опознает того, кто пытался его убить, опознает хотя бы в душе. В менеджера стреляли со спины, но Певец-то получил пулю в грудь. Но и это меня озадачивает. Зачем кому-то понадобилось убивать Певца? Даже эти обаполы, облапошенные аферой со скачками, имели зуб не на самого Певца, а только на его друга. Он смотрит на меня, я смотрю на него, и мы оба знаем, что есть человек, на которого не сможет кивнуть ни он, ни я. Я хочу убить Зверюгу Легго, вернуть его к жизни и убить снова. И проделать это раз семь, пока Певец не удовлетворится. Но это не удовлетворит никого. А этот суд уже становится похож на анекдот. И я хочу уйти отсюда раньше, чем захочется ему. |