Онлайн книга «Краткая история семи убийств»
|
– Да ну. Хрень какую-то несешь. Из Джемдауна за этим никто стоять не может. Даже если б и был кто, все б делалось по-другому. – Ну, а может, кто-то сделал ей предложение, от которого невозможно отказаться. А так ничего личного. Я слышал, у нее о тебе нет ничего, кроме добрых слов. – Да пусть отымеет себя бутылкой из-под колы. – Зачем? Вообще это все не моего ума дело. Кто-то сделал ей предложение, от которого она не смогла отказаться. Улавливаешь? «Крестный отец», а? «Ни один сицилиец не сможет отказать в просьбе в день свадьбы своей дочери». Ха-ха. – То есть все-таки за деньги? – Да что вы за народ, ямайцы… С чувством юмора у вас туго. – Так деньги или нет? – Да не деньги. Для меня и для нее, во всяком случае. Я вот просто угодил не в то, блин, место не в то время. Ну, а ты уперся в более крупного врага. – Крупнее, чем она? Боссы из Колумбии? Ну так я им мертвый не нужен. Для них наш бизнес значит больше, чем для нее. Это Джоси, а не она, вышел на них еще годы назад. – Значит, этот еще крупнее Колумбии. – Остается только Бог… Так боженька, что ли? А ты что за ангел – Гавриил? Михаил? Может, надо бы окропить эту дверь кровью агнца… – Ха-ха-ха. Хоть бы кто предупредил меня насчет этого гребаного города. – Чем уж он так плох, этот Нью-Йорк? Прожигай мечту, брат. Здесь для этого самое место. Делай, как я. – Ты свое уже отделал. – Дырка драная. Мы оба смеемся. – Не могу дождаться, чтобы сделать ноги из этого сраного города, – говорю я. – А к кому бежишь-то? – А? Что за вопрос такой? – «Дын-дын», наверное, тугонький, неразработанный. – Дын-дын? – Ну, пися. – А. Можно так и сказать. – Значит, любишь ту cучку? – Чего? Что за долбаный вопрос? – Стало быть, любишь, видно по всему. – Буровишь чё попало. – Расскажи мне о ней. – Перестань. – Да брось ты. Я что, в «Нэшнл инкуайрер» сообщу, что ли? – Перестань гнать. – Да куда торопиться: я тут не единственный, кто на счетчике. – Молчи давай. – Она симпотная? – Нет. – Ты ее от людей бережешь? – Как сказать… – Значит, милашка. Как звать? – Роки. Томас Аллен Бернстайн, но я его зову Роки. Теперь можешь заткнуться? – Опа. – Вот тебе и «опа». Попа. И не гони тут. – Так он симпотный? – Какого… – Если ты из жопников, то хоть держи для себя лучшую попу. – А что, так и поступлю. Попа у него, если вдуматься, и в самом деле ничего. – Первым делом по жопе проверяешь? Ты случайно не с Ямайки родом? – Жопа у него хороша. И лицо тоже. Ямочки. Да, у этого парня щеки с ямочками. Он все думает зарастить их щетиной, а я в душе против. И руки у него такие мужские, хотя он дня в своей жизни тяжелым трудом не занимался. А вот смеется, как суслик, – не смеется, а хихикает. И храпит. И… – Да ладно, хватит уж о жопных делах. – Хорошо поговорили. Даже жалко. Ты первый человек в этом гребаном городище, с кем хоть можно было поговорить по-людски. Я встаю и подхожу к нему сзади. Притыкаю ствол через волосы к черепу. – А тут кто-то был, когда ты залез? – спрашивает он. – Кто-нибудь здесь был? – Нет. Никого не было. – Ой, хорошо. Слава богу. Я собираюсь спустить курок. – Стой! Погоди! Повремени чуток. Ну как так: просто взять меня и жахнуть… А моя последняя просьба? Слышь, дай мне дозняк, а? Напоследок. Там у меня пакет сразу за теликом, уже начатый. Одну дорожку на дорожку. Мне по крайней мере будет все равно, как ты меня мочканешь. – Да, блин, мне из этого города ноги делать надо. – Тебе что, вспороть мешок и насыпать дозу жалко? Ну дай же человеку задурманиться. Разок, напоследок. – Вы все, ямайцы, такие? У нас в Чикаго никто одновременно не употребляет и не торгует – во всяком случае, не своим запасом. Когда такое происходит, это всегда начало конца. – Потому-то у вас, нынешних белых, и вид такой пресный. Нет у вас ни забав, ни приколов. Ты мне так и не скажешь, кто там на мою голову подписался, если не она? – Не знаю, кореш. Значит, нюхать будешь? – Ну, а как еще. Ты только дорожку насыпь. А то у меня обе руки заняты, если ты еще не заметил. Я нахожу пакет – точнее, мешок с пакетами – между стойкой телевизора и стеной. Один из них вспарываю швейцарским ножиком и бросаю на стол. Кокаин высыпается. – Ну делай дорожку, босс, не скупись, – говорит он. Взяв порошок на лезвие ножа, я выкладываю на столешнице дорожку размером с сигару. – Это ты для кого такую убойную простелил – для слона, что ли? Он ведь свалится. – Ну так зато кайфанешь. – Да от этого половину Флэтбуша торкнет. Я выкладываю еще одну дорожку, мельче, размером со спичку. – Мне ж трудно будет, со связанными-то руками. – Прояви находчивость. Ямаец пригибается к столу и накреняет влево голову, пытаясь втягивать порошок левой ноздрей. Затем бросает и подается вправо. – Вот черт… Он пробует снова, втягивает раз, другой, третий. Не получается. – Не, это надо шприцем вводить. – Я здесь не советчик и не помощник. – Разъязви ее… Даже не верится. Вот же сука. Надо же, ведь все дело уже сделано! Ист-Виллидж и Бушвик под нами, более того, Джоси в Нью-Йорке. Как же оно сложится завтра, если не будет меня? – Не знаю, дружок. – Ее за это грохнут, помяни мое слово. Это же всеобщая война между нею и всеми ямайцами. Тут такое начнется… Она что, вообще, себе думает? – Я же сказал: эта затея, похоже, не ее. – Но это ведь она тебе про нее сказала. Так что все подтверждается… Ладно, все нормалёк. Так кто же там крупнее, чем Гризельда? А может, и сам Медельин… Я-то что, я мелкий делец, не более того. Кто же на меня так окрысился? Не знаю зачем, но я подхожу к окну посмотреть, есть ли там кто-нибудь на обочине. Надо бы еще один ствол. И тут я кое-что припоминаю. – Да, чуть не забыл. Она разговаривала не со мной, но сказала, что парень живет в Нью-Йорке. Что он взамен якобы нейтрализует «Иерархию донов» в Майами. Такая вот хрень. |