Книга Каприз или заблуждение?, страница 29 – Кейт Дэнтон

На следующий день Лесли мысленно возвращалась к сцене, устроенной Хью, к тому, с каким негодованием он отреагировал на ее слова. Она понимала, что ее предположения относительно причины увольнения Серены прозвучали несколько бестактно. Ей, конечно же, следовало проявить больше чуткости и понимания и не намекать на то, что Хью уволил Серену только потому, что дела у него идут плохо. И благодарить судьбу за то, что, как оказалось, между Хью и Сереной действительно ничего нет. И возрадоваться.

А извечное желание Хью, чтобы его усилия были оценены по достоинству, имело под собой веские основания. Хотя сейчас ей и неприятно в этом сознаваться, но она ни разу по-настоящему не поблагодарила Хью за все то, что он ей давал. Нет, она просто беспечно принимала и комфорт, и материальное благополучие — кстати, прямой результат его неустанной тяжелой работы — как должное, как нечто само собой разумеющееся. Еще один из множества грехов, совершенных ею во время замужества. «Ты не права, Лесли», — сказала она себе.

И как раз, когда сегодня днем она получала свой первый чек-зарплату в «Байерс текстайлз», Берт предложил удвоить количество ее рабочих часов. Подошло время принимать окончательное решение: если все же они с Хью расходятся, то в самом скором времени она сможет позволить себе снимать квартиру. Однако вся проблема в том, что она сама не знает, чего хочет.

По дороге домой она заехала в один ресторанчик, где отпускали вкусные блюда домой, и купила на обед разных салатов. Температура сегодня перевалила за 30° — слишком жарко, чтобы стоять у плиты.

Когда она приехала, Хью уже вернулся домой: он лежал в одних плавках в шезлонге, стоявшем в тени около бассейна.

— Здравствуй, — поздоровалась она.

— Здравствуй, — ответил он несколько холодно; темные очки скрывали его взгляд.

Она бросила свой льняной жакет на спинку стула и села рядом с ним.

— Если захочешь есть — в холодильнике очень вкусные салаты.

— Отлично, — сказал он, все еще не слишком расположенный к мирной беседе.

— Берт предложил мне перейти на полную ставку.

— Да? — Он на секунду снял очки и изучающе посмотрел на нее. — И ты согласилась?

— Ну конечно. Я благодарна тебе за все, что ты сделал, а теперь я сама смогу оплачивать часть счетов за коммунальные услуги и телефон.

К ее удивлению, он вскочил как ошпаренный; даже сквозь затемненные очки видно было, как гневно горят его глаза.

— Господи, Лесли, ты, кажется, просто не хочешь ничего понимать. Я уже сказал вчера, что деньги меня не волнуют. Неужели не ясно?

— Мне все ясно, но это совсем другое дело.

— Черта с два. Ты хочешь все разрушить.

— Похоже, я задела твое больное место.

— Ну, для тебя это нормально. Так что тебе следует приходить домой с болеутоляющим. — Он заходил взад-вперед вдоль бортика бассейна, явно волнуясь. — Пора раз и навсегда покончить с этим вздором. Я имею в виду денежный вопрос. Говоря по правде, — продолжал он, — дела у меня с фирмой идут гораздо лучше, чем я ожидал. Пожалуй, пойду налью себе чего-нибудь. — И он ушел в дом.

Позже, вечером, когда она дремала на воздухе в шезлонге, к ней подошел Хью, явно настроенный на примирение: в руках у него была бутылка вина, два бокала и штопор.

Он открыл бутылку, поставил бокал на стол возле нее, затем уселся в ногах.

— Да будет мир! — провозгласил он тост.

— Так мы миримся? — Она осторожно взяла в руки бокал и сделала один глоток. Это было ее любимое вино — мерлот. Лесли с благодарностью посмотрела на Хью.

А Хью, поставив свой бокал на бетонную дорожку, положил ее ноги себе на колени и принялся нежно их массировать.

Легкое поглаживание ступней всегда действовало на нее возбуждающе, и Хью, несомненно, этого не забыл. Сначала вино, теперь вот массаж.

Когда он наклонился ее поцеловать, Лесли подумала, а помнит ли он свои собственные жестокие слова, которые незадолго до этого бросил ей в лицо? Она позволила себя поцеловать, наслаждаясь столь знакомым, но оттого не менее волнующим ощущением от прикосновения губ Хью. Однако дальше поцелуев дело не пойдет — так она решила.

Их размолвка сегодня днем ясно показала, что между ними остались достаточно серьезные проблемы, которые следует обсудить и решить.

— Хью, мы должны остановиться, иначе можем зайти слишком далеко, — обратилась она к нему, когда он нагнул голову, чтобы снова ее поцеловать.

Он мгновенно выпрямился чувствуя одновременно и смущение, и обиду. Хорошенько обдумав их дневной разговор, он пришел к выводу, что вел себя неправильно. Но дело в том, что ее сообщение заставило его сильно занервничать, ибо он ждал неизбежного продолжения: «И теперь я могу переехать». Он так долго жил в страхе перед этим моментом, что даже пропустил мимо ушей ее столь знаменательные слова о возможности взять на себя часть их совместных расходов.

Вино — просто способ извиниться и как-то навести ее на откровенный разговор об их будущем. А вместо этого получается, что он снова допустил грубый промах.

— Если ты говоришь, что надо остановиться, что ж, остановимся, — согласился он. — Не собираюсь ничего тебе навязывать против твоей воли.

— Дело не в том, чего я хочу или не хочу. Просто в наших отношениях возникли проблемы, которые следует разрешить прежде, чем нас захлестнет страсть и заглушит голос разума.

Он поджал губы.

— Что ж тут возразишь? Это очевидно. Так как же нам, по-твоему, следует уладить эти проблемы? — Он снова поглаживал ее ступни.

— Только не так.

Да, вот именно, что не так.

— Знаешь, мне определенно хочется заставить тебя изменить свое решение.

— И вполне вероятно, тебе бы это удалось. Поэтому лучше даже не пытайся.

— Что с нами будет, Лесли?

— Не представляю, — честно призналась она.

Он встал.

— Что ж, пока ты в процессе принятия решения, просто помни о том, что мы снова неизбежно станем любовниками: ты и я. — Он подождал немного, пока до нее вполне дойдет смысл сказанного, а затем добавил: — Ну а пока, раз под рукой нет душа, воспользуюсь бассейном. — Он эффектно нырнул в воду и поплыл.

Она смотрела, как он плывет: легко и вместе с тем мощно. Он сказал «любовниками». Не мужем и женой.

Проснувшись в среду утром, Лесли почувствовала, как ненавистна ей мысль не только о том, чтобы встать, но даже просто шевельнуться. Она немного поворчала на себя, так как незачем было соглашаться на удлинение своей рабочей недели, а затем начала тихо злиться: на Берта — за то, что тот сделал ей такое предложение; на Хью — ну, чтобы злиться на него, и причины особой искать не надо, к тому же из-за него ей пришлось вчера вечером выпить слишком много вина.