Книга Огненный цветок, страница 24 – Линда Инглвуд

Темное небо на западе часто и беззвучно озаряли молнии, высвечивая мощные силуэты деревьев, высившихся над озером. Заросли акации и жимолости казались Дженифер черными холмами, в которых далекие предки прорыли таинственные ходы.

Бертолд держал себя дружелюбно и непринужденно. От напряжения, возникшего между ними накануне, не осталось и следа.

— Пойду в кухню, помою посуду, — сказала она.

— Не стоит беспокоиться. И об этом тоже сегодня позабочусь я.

Он встал, собрал со стола тарелки и унес их в кухню. А когда, быстро управившись с мытьем, вернулся, то разлил оставшееся вино в стаканы и предложил сделать по глотку... Дженифер не возражала.

— Знаешь, мне почему-то вспомнились наши пикники с бабушкой Хелен, — призналась она. — Бабушка терпеть не могла бумажную посуду, которую все обычно предпочитают, отправляясь за город. Говорила, что мы — люди, а не куклы, и должны есть из настоящей посуды. Наша семья всегда везла с собой на пикник и фарфор, и даже хрусталь. Да и полотняные салфетки тоже...

— Я помню твою бабушку, — улыбнулся Бертолд. — Старушка в кружевных воротничках... Вкуса ей было не занимать.

— Скорее не вкуса, — мягко поправила Дженифер. — Бабушка Хелен умела беречь семейные традиции. Знала, что делала. Видишь, прошло много лет, а я до сих пор помню ее полотняные салфетки на майской траве...

Говоря это, Дженифер чувствовала, как улыбающийся Бертолд излучает доброжелательность и обаяние мужской силы. И едва усидела на месте — так безудержно ее потянуло к нему...

— По тебе видно, чья ты внучка, — тихо добавил он. — Уважаешь традиции не хуже бабушки. Ведь так?

Простое «спасибо» оказалось бы сейчас как раз к месту, но Дженифер почему-то не смогла произнести это слово.

Сладкое напряжение, тянувшее ее к Бертолду, накатило вновь. Господи, куда только подевалась уравновешенность, приходившая ей раньше на выручку?

Чтобы справиться с собой, Дженифер встала и пробормотала что-то насчет того, что холодает. Не накинуть ли ей что-нибудь потеплее, вроде свитера? Где-то он был, в большой сумке с молнией, кажется...

— Если хочешь, будем пить кофе в доме, — предложил Бертолд. — Действительно, стало прохладно, да и комаров полно.

Она, кивнув, согласилась. Ничего не поделаешь! Сама ведь сказала, что замерзла... А теперь вдруг засомневалась, правильно ли поступила? Ведь одно дело ужинать с Бертолдом на террасе, и совсем другое — пить кофе с ним, уединившись в доме. И это притом что ее сегодня просто тянуло к нему. Сумеет ли она с собой справиться?

Уверенности в этом у нее не было.

В гостиной они включили лампу под зеленым абажуром, стоявшую на широкой каминной полке. Ее свет отражался в зеркале. И это придавало комнате дополнительный объем.

— Вполне уютно, — заметил Бертолд, оглядев гостиную, и добавил: — Сколько лет уже хожу рыбачить и купаться по ночам, а в подобном доме останавливаться ни разу не приходилось.

— Трудно в это поверить, — с иронией проговорила Дженифер, усаживаясь в кресло.

Он усмехнулся.

— Это почему же?

— Догадайся сам!

— Ах, да, я и забыл, моя репутация плейбоя! Ты это имела в виду?

В его словах совсем отсутствовала обида и желчность.

— Именно! — уточнила Дженифер.

— Пожалуй, от нее мне до конца дней уже не избавиться, а?

Дженифер пожала плечами, глядя, как за окном мелькают молнии. К дому на лесном озере приближалась сильная гроза.

— К чему так беспокоиться о собственной репутации? Раз ты не женат, то какая разница?

— Это не понравилось бы кое-кому из моих друзей, — сделал он легкий выпад.

— Не могу себе этого представить.

— Вот как, неужели?

В его хрипловатом от волнения голосе звучала нотка ироничной снисходительности. Бертолд начал рискованную игру.

— Да-да, не могу и все! — заупрямилась Дженифер.

— Ну, вот тебе, например, есть до этого дело? Не станешь же ты отрицать...

— Но меня вряд ли можно отнести к твоим друзьям.

Из кухни уже доносился запах сваренного кофе. Бертолд встал, вышел и, вернувшись через минуту с кофейником, попросил:

— Слушай, ничего, если я здесь выкурю сигару? Это иногда успокаивает...

Надо же, он взволнован! — подумала она.

— Пожалуйста. Только не думай, что я хоть на минуту поверила, будто у тебя нервы не в порядке, — иронически добавила она.

Маленькое пламя от спички на секунду еще четче высветило его лицо.

Он выпустил струйку ароматного дыма и поудобнее устроился в кресле напротив.

— Наверное, я занервничал только сейчас, когда услышал, как кое-кто отказался от нашей давней дружбы.

Склонив голову набок, Дженифер удивленно взглянула на него.

— Ты говоришь обо мне? Ты хочешь сказать, что я от тебя отказалась?

— Да, — спокойным голосом подтвердил он.

— Но я же совсем не то имела в виду. Просто ты всегда жил сам по себе, своей жизнью. У тебя было слишком много других интересов, чтобы обращать внимание на...

— ...На большеглазую, длинноногую однокурсницу, которая все время совала нос, куда не просят, — мягко, с ноткой великодушия договорил он.

— Если и совала, так только потому, что не входила в круг твоих подружек!

Тут Дженифер сама, не удержавшись, прыснула. Он был, безусловно, прав. Тогда его юношеские шашни явно не давали ей покоя.

— Наверное, ты считал меня ведьмой, которая портит тебе все на свете? Как только ты умудрялся доводить свои романы до конца?

— Что значит до конца? Давай хоть раз поговорим как нормальные люди. О каких конкретных романах ты мне все время толкуешь? Я готов держать ответ, положа руку на Библию. — Он встал, разлил кофе по кружкам и, опять опустившись в кресло, спросил: — Скажи мне, Дженифер, что за жизнь ты ведешь, если от тебя остался один комок нервов? Я уже сомневаюсь, правильно ли ты выбрала профессию? Или, может быть, дело в чем-то другом?

— В чем? — невпопад испуганно переспросила она, вдруг осознав, что ей очень хочется взвалить свои заботы на крепкие плечи Бертолда. Дженифер уже готова была взорваться, чтобы скрыть свою слабость, свое острое желание быть с ним рядом...

— Ты чересчур раздражительна. Мне и без диплома психолога ясно, что с тобой творится неладное...

— С работой у меня все в порядке, профессию свою я люблю, — перебила его она.

— Раз все в порядке с работой, — несколько занудно продолжал Бертолд Гринвуд, — значит, это личное. И если беспристрастный собеседник сможет послужить тебе громоотводом, то действуй, не стесняйся. Я готов к любой личной информации. Обещаю сопереживать и не дергаться. Итак, кто тебя обидел после смерти мужа?