Онлайн книга «Повторите, пожалуйста, марш Мендельсона (сборник)»
|
Прикинула по курсу, сколько долларов и центов сейчас потратила. Может ли Тима в своей Америке взять на рынке хотя бы один кг экологически чистой говядины на эту сумму? С внезапной нежностью к Алине подумала, что сестра любит ее, младшую, со всеми детьми и проблемами. Любит такую, какая она есть. Впрочем, разве родные люди любят за что-то? …Навстречу шла Маринка, и по ее сжатым плечам, по горестному лицу Даша сразу сообразила: случилась беда. – Мама, ты только не волнуйся, – сказала дочь деревянным голосом: – Папа звонил… Мальчики пропали. – Как это – пропали?! – Отпросились на улицу поиграть, папа посматривал на них в окно. И вдруг они исчезли. – Когда? – Недавно, всего час назад… или два… Чувствуя, как земля уходит из-под ног, Даша машинально набрала номер Кирилла: – Почему ты не позвонил мне? – Я позвонил в полицию. – И что? – Их найдут. – А если… – Их обязательно найдут, Даша! Езжай домой. Тихо езжай, не торопись… Стало трудно дышать: какой-то звериный, животный ужас перехватил горло. Проклиная свою склонность к преувеличению опасности, когда это касалось детей, Даша прислонилась к грязной машине. Закрыла глаза. Замелькали страшные видения. Ослабшая до неспособности шевельнуться, она полулежала на капоте и, несмотря на грохот в висках, с абсолютной ясностью слышала все, что происходит извне и внутри. Слышала многоязыкий говор, людское коловращение и шарканье сотен ног, а в ней ворочался, сердито пинаясь, ребенок. Ему недоставало дыхания. Даша всей грудью вдохнула резкий воздух. Нельзя поддаваться панике, она у себя не одна. – Мама! – почудился тонкий голос далеко-далеко, и сердце затрепыхалось в тисках кричащей боли. Ну вот, не хватало галлюцинаций в ошпаренном страхом мозгу… Но нет, это была не галлюцинация. Обостренный надеждой слух превратился в устремившиеся во все стороны бумеранги. Даша теперь почти не сомневалась, Никиткин голос продолжал взывать к ней: «Мама, мама!» Протянув руки, как слепая, она пошла на зов сына. Толпа у лестницы, колышась, меняясь, всходя и топчась на месте, слушала песню. Даша еле протиснулась в толпу спиной вперед, чтобы защитить живот, и повернулась. «Имеющий глаза да вылупит», – говорит лысый телевизионный Дима в черных очках. Не веря собственным глазам и ушам, Даша уставилась на привычное зрелище, неуместное здесь, как изысканный палантин над испачканным говяжьей кровью халатом. Никитка пел, по обыкновению взмахивая руками. Пушистые варежки на резинках, пришитых к обшлагам куртки, синими птахами летали вокруг. Костя с невозмутимым лицом стоял в шаге от Никитки с новогодней «шарманкой» на шее и крутил ручку от швейной машинки. Зрители бросали горсти денег в открытую щель. Монеты звякали глухо – ящичек был полон не только копеечной мелочью. Вместо картинки с Дедом Морозом на нем желтело солнце и цвели ромашки, нарисованные не очень умелой Костиной рукой. А поперек старательно было выведено большими красными буквами: «На падарк маме». Тихо охнув, Даша спряталась за чью-то спину. Прижала ладонь к животу: угомонись, маленький, слышишь – брат твой поет… – Я плыву по морю, – пел Никитка. Я плыву по морю, чтобы попасть на свою родину, где мой дом, где моя семья. В доме живет моя мама. Она меня ждет, она стряпает пирожки. Я плыву по морю, а в нем ползают крабы, и плавают злые акулы, и живет там король с хвостом как у рыбы. А я все плыву по морю, я плыву туда, где моя семья, где мой дом. Мама, мама! Я люблю тебя, я привезу тебе подарок — красивое платье, я скоро к тебе вернусь! – Мама, – прошептала в ухо вынырнувшая из толпы Маринка, – я позвонила папе, все хорошо. Даша с трудом выдавила: – Марина, прекрати, пожалуйста, этот концерт. Глаза у дочери страдальческие, на щеках раскраснелись пятна нервного румянца: – Да, люди на телефоны снимают, выложат в Интернет, вот будет позорище… – Не напугай мальчиков, – опомнилась Даша. – Ни о каком позорище чтобы речи не было. И ни в коем случае не говори, что я их видела. Привезешь на автобусе. – Давай лучше я, – высунулся из-под локтя Владик, – а то Маринка разревется и все испортит. – С чего это я разревусь? – Ты уже ревешь – вон щеки мокрые. – Это от стыда, дурак! – Сама такая… А давай вместе на автобусе? Только пусть мама сначала уедет домой, а я схожу в туалет. – Иди в свой туалет и езжай домой с мамой. Я сама малышей отвезу. Даша побрела к машине. Она шла и плакала, и ей становилось легче. Со слезами из нее вытекали страх и боль. Потом Даша плакала, сидя в «Суксиде». Безымянный мальчик все еще дрыгался в животе. Даша припудрила нос и подкрасила губы: ну все, все, успокоились. Твои братья нашлись, а скоро в мире появишься ты и увидишь свою семью… свой дом, где живет твоя мама и стряпает пирожки. – Поехали, мам! – возбужденным шепотом закричал прибежавший Владик. – Они тоже поехали! Я проводил их на остановку, они меня даже не заметили! Маринка мне за остановкой сказала – это Костя все придумал и сам написал! – Да уж понятно, что сам… – Они просто не знали, что папа заработал деньги в ресторане. – В каком ресторане? – опешила Даша. – Когда?! Мальчик замер с непристегнутым ремнем безопасности в руке. – Владик, – ласково сказала она, – я тебе обещаю: папа ничего не узнает до тех пор, пока все всем не станет известно. – Я думал, что ты… что тебе… – забормотал сын. – Я думал, ты знаешь… – Очень хочу узнать. – Ну… в общем, папа вчера пел в ресторане, где играет дядя Наиль. Папа же хорошо поет, почти как Никитка… Там какая-то большая организация Восьмое марта справляла. Они договорились, и дядя Наиль повез папу. Ему на сцене специально стул поставили, чтоб он без костылей пел. Папа много денег заработал, даже больше, чем дядя Наиль… – Владик, поправь, пожалуйста, пакет, из него сейчас фарш выпадет, – попросила Даша, заводя машину. – Мы сегодня будем делать пельмени?! – Завтра. А послезавтра как следует уберемся дома, ведь через два дня уже праздник. – Я Маринке и Сонечке кое-что интересное на 8 Марта придумал, – не вытерпел Владик. – И тебе… Но пока не скажу, ладно? – Ладно, – засмеялась Даша, и Черкашины поехали домой. |