Книга Он, она и Анжелика, страница 29 – Кара Колтер

— А что вы делали в свободное время до Анжелики?

— Поднимался в горы, ходил в пешие походы, иногда охотился, катался на лыжах. Я и сейчас, когда время позволяет, этим занимаюсь.

— Сплошные приключения.

— Вы так считаете? Не знаю. Мне это никогда не казалось чем-то уж очень захватывающим. У меня спокойно на душе, когда я всем этим занимаюсь. Вот как сейчас.

Что ж, хорошо, что хоть ему спокойно. Потому что у нее сердце готово выпрыгнуть из груди.

— Слушайте, — сказал он негромко. Из павильона доносилась песня «Кум-ба-я».

Тони прикрыла глаза. Далекие голоса, ее и его дыхание — и больше ни единого звука.

Они замолчали. А потом она почувствовала прикосновение его губ.

— Я весь день только об этом и думал, — прошептал он хрипло.

— Но мы же решили больше этого не делать, помнишь? Только один раз. Только…

Он прервал ее поцелуем. Такие теплые губы…

— Я не умею готовить, — сказала Тони, чуть отстранившись.

— Знаю.

— И коса у меня рассыпается.

Он хмыкнул.

— И о горах я ничего не знаю.

— Я научу.

— Но я не могу остаться!

— Почему?

Вопрос остался без ответа. Тишину прорезал пронзительный крик. Мадам Йелтси.

— Вот почему, — сказала Тони, выскальзывая из его рук.

Снова крик.

— Просто это, наверное, кот напал на ее шубу.

Тони выбралась наружу и застыла на месте. Свеча внутри погасла. Появившийся следом Гаррет сунул ей в руку огарок.

— Все равно там крыша стала подтаивать, — сказал он.

— Что? — Тони сунула огарок в карман.

— Было слишком жарко. — Они поняли, о чем идет речь. — Она знает, что вы со мной, потому и кричит.

— Она тревожится за меня.

Гаррет поднял бровь.

— С чего бы это?

— Ну, я ведь из Калифорнии. Неизвестно, как на меня подействует снег. Опять же, я из города. Неизвестно, смогу ли я жить в безлюдном месте. Я — деловая женщина. Печь домашнее печенье — это хорошо, но долго ли я смогу жить этим?

— Ну, знаешь, нам всем не суждено долго жить, если ты будешь печь печенье.

Он смеется. Так ей и надо — слишком много о себе вообразила. Он же не спросил, почему она не может остаться навсегда.

И вообще, обещать остаться навсегда человеку, которого знаешь всего три дня, — что может быть глупее? Даже если бы он спросил.

В доме снова закричали.

Гаррет презрительно мотнул головой. Тони бросила на него жалобный взгляд и ступила в снег. Он и не подумал ей помочь. Без него идти было намного труднее.

Пожалуй, теперь вообще каждый шаг ей будет даваться намного труднее. Ведь ее рука хранит тепло его ладони, губы — вкус его поцелуя, а сердце нашло то, чего ему, оказывается, так недоставало.

Тони совсем задохнулась, пока добрела до дома. Остановившись, она оглянулась. Гаррет стоял неподвижно на пригорке — темный силуэт, очерченный лунным светом. Одинокий волк.

Он повернулся и исчез, слился с горой…

Не успела она открыть дверь, как мимо нее с громким мяуканьем прошмыгнул взъерошенный кот, а в сантиметре от кончика его хвоста ударилась о косяк метла.

— Пристрелить его мало, — прорычала мадам Йелтси. Вид у нее был странный: волосы сбились набок, пеньюар располосован сверху донизу, явно кошачьими когтями, на лице пластырь, почему-то зеленый. Ни дать ни взять злая колдунья из сказки о Гансе и Гретель.

Хорошо, что тут нет Анжелики, — она бы со страху умерла.

— Как он забрался в дом? — спросила Тони, с трудом сдерживая смех.

— Через окно, паршивая тварь! Ты бы видела, что он творил с моей шубой.

Тони стиснула зубы, чтобы не рассмеяться.

— Знаю я их, этих самцов. А ты где была? — Суждение о самцах вполне естественно перетекло в вопрос о Тони.

— Я просто гуляла. Никак не могла уснуть.

— Гулять одной ночью — это небезопасно. — Мадам ловко прощупывала почву.

— Это же не Сан-Диего.

— Да и не одна гуляла, так?

— Встретила Гаррета.

— Он тебе не пара.

— Почему?

— С этими симпатичными надо быть поосторожнее. К ним бабы липнут как мухи. Рано или поздно они все равно срываются с привязи.

— Вот уж не знала, что вы такой специалист в этих делах.

— Может, по мне этого и не скажешь, но у меня тоже кое-кто был.

— Похоже, он вам дорого обошелся, — сочувственно сказала Тони.

— Ай, брось.

— Отбил у вас всякую охоту даже думать о любви.

— Не будем, я сказала.

— Я только сейчас поняла, что как раз это и нравилось мне в вас больше всего.

Мадам Йелтси открыла рот, чтобы что-то сказать, но Тони, не слушая ее, прошла в свою комнату и решительно закрыла за собой дверь.

Она никогда прежде не задумывалась о своих отношениях с мадам Йелтси, но теперь все стало на свои места.

Смерть матери была для Тони страшным ударом. Ей казалось, что мать бросила ее, и в отчаянии она восстала против всего, что мать любила и ценила. Она решила, что любовь, семья — это все ничего не значит. И словно само Провидение свело ее тогда с мадам Йелтси. Эта сильная женщина прекрасно обходилась без любви, без семьи, без всего, что может закончиться такой болью.

Ничто в мире, казалось, не могло смутить ее душевный покой. Видно, слишком сильна была предавшая ее любовь, чтобы она смогла отважиться на нее еще раз. Мадам Йелтси предпочла карьеру.

А она, Тони? Разве не уподобилась она мадам Йелтси, не думая ни о чем, кроме этой самой карьеры, которая в конце концов затмила ей весь белый свет?

И все-таки, счастлива ли мадам Йелтси? Или она уже просто забыла, что это такое, заменив счастье удовлетворенным тщеславием?

Ну а у нее что? Несколько поцелуев украдкой в снежном убежище — и вся жизнь под откос. Только из-за того, что он, видите ли, спросил, почему она не может остаться.

Вконец измученная всеми этими мыслями, Тони легла в постель в полной уверенности, что не заснет. Но едва она закрыла глаза, как почувствовала его губы на своих губах, стало тепло и уютно, и она незаметно погрузилась в сон.

Гаррет остановился у походной кровати, на которой спала Анжелика. Настроение у него было паршивое. Анджи очень нравится спать у него в кабинете. Ему — ничуть. Кто знает, каких только гадостей не понарасскажет Тони про мужчин эта старая карга, устроившаяся у него в спальне.