Онлайн книга «Академия магии Южного королевства. Избранным вход запрещен!»
Я принесла украшение. — Вау! — рассматривая камею на свет, присвистнул Иден. — Папа расщедрился, военная разработка! — Военная? — А ты думала, ловцы только попаданцев отслеживают? Они еще и на разведку работают. А поскольку ловцы есть не только в нашем королевстве, для военных целей разработали плетение защиты. Теперь понимаешь, что я имел в виду, говоря о связях отца? Заставить кого-то незаконно зачаровать твой пропуск и сделать его амулетом — это надо уметь. — Но когда он это сделал и зачем? — Когда — не знаю, может, ночью зашел и взял, утром вернул. А зачем? Ты дура? Он щелкнул меня по лбу, я взвыла. — Ой! Извини, забыл. Больно? Еще зелья? — Я отрицательно мотнула головой, тогда Иден продолжил: — Мой отец ввязался в управление Академией, здесь ошиваются регент и толпа следователей! Дело нечисто. Что там происходит? — Это не твое де… м-м-м-м… м-м-м-м! Внезапно мой рот перестал открываться. Будто его заклеили невидимым скотчем. Я ощупала губы. Нет, ничего нет. Почему я не могу ничего сказать? Накатила паника. — Воды? — заботливо осведомился Иден. — Да! — Вот! — торжествующе произнес наследник графа. — Что и требовалось доказать. Мощное заклятие тайны. Я наконец перестала паниковать и перевела дух. — Меня заколдовали? — Ага. Ты сможешь рассказать о делах, творящихся в Академии, только ограниченному кругу лиц. А иначе… Он прикрыл губы ладонью. — Мерзкое заклинание, отец навесил его на меня однажды, когда я его со своей няней застукал, — тут он бросил взгляд на часы. — Пора пить лекарство. В этот раз он действовал коварнее и напоил меня снотворным. Я когда-то жаловалась на отсутствие сочувствия и внимания, когда болею? Забудьте! Я хочу побыть одна, чтобы никто не бубнил над ухом, не обучал Шарика команде «голос» и не ныл, что матрас, который ему выделил комендант, слишком тонкий. На последней жалобе я не сдержалась и предложила Идену махнуться местами с собакой — коврик у двери, может, будет мягче. Юноша обиделся и перестал со мной разговаривать, я мысленно перекрестилась. К исходу второго дня я научила Идена играть в дурака, пьяницу, потом показала, как мухлевать, а потом дулась на него, когда он испробовал новые навыки на мне. К чести юноши, должна признать, что про обязанности сиделки он не забывал и регулярно заставлял меня пить лекарства. Кормить тоже пытался. Но когда он умудрился сначала сжечь кофе, поставив его на плиту без воды, а потом следующую порцию упустить, я заставила его отмыть плиту и сходить в кулинарию. Это было просто: я пригрозила, что если заработаю гастрит его молитвами, то ему придется до-о-о-лго варить мне каши. Как понимаете, после такого больничного я, можно сказать, летела на работу. Приемная порадовала меня идеальным порядком и новым аквариумом для моего защитника. Я тюкнула ногтем по стеклу, и из-под коралла тут же выскочила мурена. С видом триумфатора Немо сделал пару кругов и завис напротив меня. — Герой, — засюсюкала я, — за меня заступился. Такую дрянь в рот взял. С меня живая рыбка. — А то, что я два дня пытался заставить нормально убирать твой кабинет, останется без благодарности? — Граф неслышно вошел в приемную. — Вам тоже рыбку, или «спасибо» хватит? — Я завтракал. Ограничимся «спасибо» и кофе. Я направилась варить благодарность. Через час курьер доставил объемную посылку из резиденции сыскарей. Джонатан принял ее сам, сверил ауру, отпечатки пальцев и только тогда внес в приемную. — Что за кирпич? — не смогла удержаться от вопроса я. — Корреспонденция главы сыска. Я ее совсем забросил, и вот накопилось. — А к чему такая переадресация? Присылали бы сюда. — Потому, что мою корреспонденцию там проверяют на вредные заклинания. — Помочь? — Не надо, тут допуск нужен. И, подхватив посылку, граф направился к себе. Через десять минут из его кабинета послышался мат. — Лада! Я сломя голову побежала в кабинет. Ему что, сибирскую язву прислали, раз он так орет? Граф обнаружился в относительно нормальном состоянии. Уф, слава богу, а то с первой помощью у меня плохо. — Оцени, — он через весь кабинет кинул мне десяток сшитых листов. — Главе службы внутренней безопасности Южного королевства господину Мейсону, заявление, так, мура, мура. Чего? Я не верила своим глазам. Кляуза была написана на графа Эверо! О, и мое имя мелькнуло. Почитаем. Что?! Я чуть не села мимо стула, когда узнала, что содержу притон, торгую телом и вообще имею некро-зоофильские наклонности. Шарика-то за что приплели? — А тебе приписывают взятки, проталкивание своих протеже, а еще ты мой, как бы выразиться культурно… — Я понял. Ты последний лист глянь. Я спешно пролистала этот, не побоюсь сказать, шедевр эпистолярного творчества. Ско-о-о-лько? Под кляузой стояли подписи всего преподавательского состава Академии. — Я, конечно, знала, что если меня и номинируют на «Человек года», то только в номинации «Стерва язвительная», но с чего такая нелюбовь к тебе? Премии всех лишил? — По логике, тут должны только две подписи стоять. Твоя и Карлы Людвин. Больше я ни с кем не ругался. Я бегло просмотрела список. — Одно попадание есть. Карла Людвин тут одна из последних, сразу за Галлием Гибонсоном. Спелись, заразы. Я села и углубилась в изучение бумаги, теперь не пропуская ни одного слова, дважды перечитывая каждое предложение. — Даже моральную компенсацию требуют выплатить. А почему только Карле и дедуле Марты? — Тоже заметила? — поинтересовался Джонатан. — Что-то с этим списком не так, а что, понять не могу. Просмотрев список еще раз, я нашла то, что все объясняло. — Вот! — я ткнула пальцем в подпись. — Преподавательница танцев уже год как вышла замуж и уехала из столицы. Сомневаюсь, что она была тут проездом и поставила свой автограф. Джонатан взял нож и аккуратно распорол нитки, скрепляющие бумаги, затем внимательно посмотрел лист со списком на просвет. — Лада, смотри. Я подошла. Да он выше меня на голову, что я там увижу. Джонатан угадал направление моих мыслей и, обойдя меня, встал за спиной. Теперь лист оказался у меня перед носом. Хотя ощущение, что кто-то стоит, тесно прижимаясь ко мне, отвлекало, я увидела то, что хотел показать граф, а именно второй комплект проколов. То есть эта бумага уже была однажды подшита. — Что хочешь ставлю, раньше этот список был более безобидным. |