Книга Вестник счастья, страница 19 – Марианна Лесли

— Так же как за твоей грубостью и резкостью прячется человек добрый, отзывчивый и нежный?

Он на мгновение задумался, потом усмехнулся.

— Возможно, ты и права. Сойдемся на том, что мы оба не такие, как кажемся на первый взгляд.

Сойдясь на этом, они вернулись к стойке и разложили ланч по тарелкам: поджаренные ломтики бекона, вареные яйца, салат из овощей, кусочки рыбы, запеченной в тесте.

— О, да у нас будет пир горой, — довольно заметил Джерри.

— Я подумала, что раненому мужчине необходим более разнообразный рацион, чем пиво и острый консервированный перец.

— Ты забыла про мясо и сыр, Медок, — лукаво улыбнулся Джерри.

— Ах да, действительно, как я могла забыть? — подыграла она ему.

— А что это за рыба? — поинтересовался он.

— Тунец. Надеюсь, ты любишь рыбу?

— Не волнуйся, солнышко, я все люблю, особенно из твоих ручек.

Хани покраснела. И когда же этот несносный человек перестанет дразнить и смущать ее?

— Перчика не желаешь?

— Нет уж, благодарю. Но, если хочешь, я принесу.

— Не отказался бы.

Хани принесла из кладовки банку с острым перцем и с ужасом наблюдала, как он заедает им всю пищу.

— Бог мой, как все вкусно! — сказал Джерри. — Спасибо тебе, Хани, за такую трогательную заботу обо мне.

Хани, как и следовало ожидать, залилась краской. Чертыхнувшись про себя, она пробормотала:

— Я сделала бы это для любого…

— О нет, прошу тебя, не говори так, — взмолился Джерри. Позволь мне думать, что ты провела целое утро на кухне только ради меня.

Так оно и было, но Хани не собиралась в этом признаваться. Спеша сменить тему, она взглянула на него.

— Удивляюсь, как это ты до сих пор не сжег себе желудок этим перцем.

Глаза Джерри лукаво заблестели.

— Ну, вообще-то у меня есть один маленький ожог на животе. Хочешь, покажу?

— Нет!

Он рассмеялся и приподнял ее голову за подбородок.

— Не относись ты ко всему так серьезно, Медок.

Хани никак не могла привыкнуть к неожиданной смене его настроения. Только что они мило беседовали о детях — и вот… Приходилось признать, что, если захочет, Джерри Вест вполне может быть приятным собеседником, несмотря на все насмешки и подначки. Внезапно она вспомнила о том, что еще он умеет делать бесподобно, и тут же почувствовала, что ее бросило в жар.

— О чем ты сейчас думаешь, Медок? — хитро прищурился Джерри.

— Да так, ни о чем особенном.

Он хмыкнул.

— Отчего же тогда ты так разрумянилась, а? — поддразнил ее он. — Ох сдается мне, что твои мысли весьма схожи с моими. Я прав?

Хани почувствовала, что заливается еще более густой краской. Неужели ему обязательно так смущать ее? Она попыталась взять себя в руки, и ей это почти удалось, когда он внезапно спросил:

— А твой бывший муж, Медок? Какой он был?

Хани отвернулась к окну, мысленно представив красивое, но холодное лицо Закари, его голубые глаза, потемневшие от злости и раздражения. Ей совсем не хотелось вспоминать своего бывшего мужа, тем более говорить о нем с Джерри. Она пожала плечами.

— Обыкновенный. А какой была твоя жена?

— Тебе трудно представить ее, да?

Честно говоря, да, ей было трудно представить себе женщину, которая была женой Джерри Веста.

— Ну, в некотором роде, — призналась Хани. — А теперь… теперь у тебя появилась новая пассия? — выдавила она, потом поспешно добавила: — Извини, это меня вовсе не касается.

Он недоуменно нахмурился.

— Что-то я не пойму, о чем ты толкуешь.

— Ну, эта женщина, с которой ты говорил по телефону…

— Мэри? — Он рассмеялся. — Это мой секретарь. Между прочим, к твоему сведению, Медок, ей пятьдесят лет и она почтенная мать семейства.

Секретарь? Облегчение и удивление разом нахлынули на Хани, и она постаралась скрыть первое, дав волю второму.

— А где ты работаешь? Я думала, что ферма твое единственное занятие.

— Нет, не единственное, Медок. В городе у меня имеется контора, правда в последнее время я нечасто там бываю. Еще когда была жива жена, мы вместе занимались скупкой и продажей антикварной мебели. В ближайшем времени собираюсь продать дело, к которому, в сущности, у меня никогда душа не лежала. Это Делла была помешана на антиквариате. А я теперь хочу вплотную заняться разведением лошадей и побольше времени уделять Рею. Не сразу, но я все же понял, чего на самом деле хочу в этой жизни.

Ланч они закончили в молчании. Джерри протянул руку через стол и дотронулся до ее запястья.

— Хани, — тихо проговорил он, ласково перебирая ее пальцы. — Не думаю, что Рей снова полезет в драку к твоему сыну, но, если вдруг это случится, немедленно скажи мне, договорились?

— Ты ведь не был с ним слишком суров, а?

Джерри нахмурился.

— Нет. Рей не такой уж плохой парень, и его нетрудно вразумить. И все-таки я считаю, что твоему сыну не помешает уметь защищать себя.

— Я решительно против того, чтобы Люк дрался, — возразила Хани. Она не решалась убрать руку, чтобы не нарушить хрупкое равновесие разговора. — Не хочу, чтобы мой сын учился жестокости и вырос хулиганом, рассчитывающим только на свои кулаки.

— Но уметь драться вовсе не признак жестокости. Мальчишка должен уметь защищаться, вот и все.

— Просто мы смотрим на это с разных точек зрения. Ты — с позиции грубой силы.

Разговор принимал опасный оборот. Джерри нахмурился и стал внимательно изучать ее лицо.

— В физической силе есть немало привлекательного, — заметил он.

Хани сделала глубокий вдох, недоумевая, может ли провести в обществе этого мужчины хотя бы пять минут, не краснея.

— Не нужно искать скрытый смысл в моих словах, Джерри. Его нет.

— А я так и не думал. Просто констатировал факт: физическая сила в мужчине — это отнюдь не плохо, а совсем напротив.

— Но мы говорили о детях. Боюсь, мне не удалось тебя переубедить. Твои принципы такие же твердолобые, как и ты сам.

Джерри усмехнулся.

— Я бы предпочел слово «несгибаемые».

Хани поднялась, собрала грязную посуду и отнесла ее в мойку.

— Оставь, — сказал Джерри. — Рей все помоет, когда вернется из школы.

— Нет уж, лучше я сама все сделаю. — Хани помолчала, потом повторила свой вопрос: — Так какой же была твоя жена, Джерри? Неужели она тоже ела острый перец и чертыхалась на каждом слове?