Онлайн книга «Авиатор»
|
Каюта у доктора Тюрдеева была большая. Правда, не две комнаты, как у Лизы, а одна, но зато с альковом для кровати и просторная. Обставлена просто, но со вкусом и недешево. И не в поморском стиле, как можно было бы ожидать, а в итальянском. Изящные линии, лак, цветное стекло, и картины на стенах, явно итальянские. – Нравится? – Очень! – честно призналась Лиза. – Это хорошо! – кивнул лекарь, и Лиза его ответу чрезвычайно удивилась. «Что за неуместное одобрение? Я ему кто? Девчонка?» Но Тюрдеев ее, похоже, ребенком не считал. – Садитесь, пожалуйста, Елизавета Аркадиевна, – указал он на кресло. – Что будете пить, самогон или граппу? – Интересный выбор! – Он ее умудрился удивить второй раз за пару минут. – На самом деле, вполне логичный, но мы об этом еще поговорим, я думаю. А пока на ваш выбор, Елизавета Аркадиевна: самогоночка аутентичная, поморская, из Кеми, а граппа от Доменико Сибона, старая, знаменитая и тоже крепкая. – Что в лоб, что по лбу? – усмехнулась Лиза. – А вы сами что рекомендуете? – Сам я рекомендовал бы вам воздерживаться от употребления горячительных напитков, но, боюсь, все равно не послушаетесь. Так что давайте выпьем граппы. Под самогон закуска нужна, и еще не всякая подойдет, как вы, полагаю, знаете, а граппу, как коньяк, можно пить просто так. – Тогда граппа, – согласилась Лиза. Тюрдеев был странным человеком. Вернее, необычным, не шаблонным. Несмотря на недвусмысленные имя и фамилию, выглядел не как природный помор, а скорее как европеец, откуда-нибудь из центральной Европы, да и вел себя соответственно. Говорил спокойно, голоса не повышал, слова выбирал аккуратно и никогда не высказывал необдуманных мыслей. Черты тонкие, кость тоже. Пальцы длинные, кисти рук узкие, можно сказать, изящные. Похож на пианиста, и в самом деле пианист великолепный, бильярдист, впрочем, тоже. Но если присмотреться, рост и ширина плеч у него вполне поморские, да и цвет глаз и волос сразу выдают северянина. – Леонтий Микитович, – спросила Лиза, принимая хрустальный стаканчик с чуть желтоватой граппой, – а как вас матушка в детстве звала? Тюрдеев не смутился и не обиделся, напротив, посмотрел на Лизу с интересом. – Она звала меня Люликом, отец, впрочем, тоже. А вы, Елизавета Аркадиевна, отчего об этом спросили? – Не знаю! – честно призналась Лиза. – У меня бывает… Спонтанно, вдруг… – Как прошлой ночью? – И да, и нет! Я закурю? – Ни в чем себе не отказывайте! – улыбнулся Тюрдеев, но голубые глаза остались серьезными. Можно сказать, внимательными. – Я, собственно, о прошлой ночи и хотела поговорить. – Лиза закурила, пригубила граппу. Эта была хороша, много лучше тех, что пили они с Надеждой и Клавдией. – Страх! – сказала она после паузы. – Вот о чем я хотела поговорить. – Страх? Хорошая тема, – согласился Тюрдеев. «Да уж, зашибись, какая тема! Но с кем-то же мне надо поговорить?!» – Я сейчас говорила с Райтом, – сказала она тихо. – Иан хороший человек и, наверное, желает мне добра. Но он меня напугал до смерти. Заговорил о моем здоровье. Упомянул о возможности тромба… – Я испугалась! – сказала после короткой паузы, потребовавшейся, чтобы взять себя в руки. Но и Тюрдеев вел себя деликатно. Лишних вопросов не задавал и, уж тем более, не торопил. – Испугалась! – повторила Лиза. – У меня так бывает иногда. Накатывает ужас, и ничего не могу с этим поделать. Просто цепенею от ужаса! – Сегодня тоже оцепенели? – Ну да! То есть нет! Я ему этого не показала, но внутри… – То есть вы, Елизавета Аркадиевна, цепенеете только внутри себя, но поведение продолжаете контролировать? – Пожалуй, что так, – согласилась Лиза. – А если в бою, или вот как сегодня ночью? – Ну, – пожала она плечами, – вы же понимаете Леонтий Микитович, в бою не до того! Зажимаешься и идешь дальше. – Понимаю, – кивнул Тюрдеев. – Но и вы, верно, знаете, что бесстрашных людей в природе не существует. Их эволюция, как полагает господин Дарвин, извела под корень за ненадобностью. Только законченный псих ничего не боится. Страх естественная реакция здорового организма на опасности и неизвестность, обратная сторона инстинкта самосохранения. Стыдиться здесь нечего. Напротив, то, что вы мне сейчас описали, Елизавета Аркадиевна, называется мужеством. Способность превозмогать свой страх – это и есть мужество! – А способность получать от этого удовольствие называется мазохизмом? – А вы получаете? – живо заинтересовался лекарь. – Не совсем, – смутилась Лиза. – Не так, не от этого. Но риск, опасность, угроза… Я… я буквально наслаждаюсь ими! Потом, может быть, и струшу. Истерика может случиться. Но это потом. А в бою, между жизнью и смертью, в кризис – чистое наслаждение. И отходняк потом, как после дури, но все равно хочется еще! – Но вы же истребитель, что в этом необычного? – Да, я Райту так и сказала, но… – Расскажите мне, что и как случилось ночью, – предложил лекарь. – Только откровенно и всю правду! Рассказанное врачу равносильно тайне исповеди, знаете ли. – Знаю! – вспомнила Лиза слова Райта о врачебной тайне. «Рассказать? Всё? Почему бы и нет? Что за тайны мадридского двора?!» – Глупая история, если разобраться! – сказала она вслух. – Ребячество чистой воды, спонтанность подростковая… То да се… И она стала рассказывать Тюрдееву, что и как происходило с ней и вокруг нее этой ночью. Про свои чувства и впечатления. Про страх и восторг, и про холодную решимость. И про две остановки времени рассказала тоже. – Елизавета Аркадиевна, – спросил Тюрдеев, когда Лиза закончила свой рассказ, – а кем вы были там? – Где, простите? – не поняла Лиза. – Не знаю, право, – чуть улыбнулся лекарь, но Лизе отчего-то показалось, что ему совсем не до смеха. – Не знаю. Откуда же мне знать? Но думаю, это не ад и не рай, как мы их себе воображаем. Полагаю, это мир… Другой мир… Он должен быть похож на наш, я прав? «Мир? Мой мир? Серьезно?!» – Не знаю, о чем вы говорите, Леонтий Микитович! – сказала она вслух, спокойно, но решительно, можно сказать, недвусмысленно, выражая свою мысль. – Я, разумеется, «больная на всю голову», как говорили курсанты у нас в Академии, но галлюцинаций не вижу и голосов не слышу. И выходцем из иного мира себя не считаю. С того света, может быть, – это уж как теологи с врачами договорятся, – но не более того. – Значит, не скажете, – кивнул Тюрдеев. Он явно не поверил Лизе, но настаивать, как видно, не хотел. – Так тому и быть! «Так тому и быть? Серьезно? И это все, что ты готов мне сказать, задав такой вопрос?» |