Книга Кругом один обман (сборник), страница 22 – Виктория Токарева

По выходным приезжали Лежанские. Вместе жарили шашлыки.

Идиотка Галя все никак не могла развязаться с диссертацией. Сначала защитила кандидатскую, теперь корпела над докторской. А результат? Получать на двадцать рублей больше.

Фуфа окончил десятый класс, получил аттестат зрелости и стал отцом.

В результате дачных посещений Света забеременела и благополучно родила девочку.

Фуфа долго скрывал этот позорный факт, но все тайное стало явным.

Жениться Фуфа не захотел. Да и какой из него муж? Прозрачные слюни не обсохли.

Тата ждала скандала и санкций от пострадавшей стороны, но ничего такого не последовало. Родители Светы – молодые, сорокалетние врачи – удочерили внучку, куда деваться… У них получилось двое детей: Света семнадцати лет и новорожденная Ляля. Большая разница в возрасте никого не смущала. Новый ребенок скрепил семью. То, что вначале казалось катастрофой, а именно ранняя беременность Светы, вылилось в свет, и радость, и благодатный дождь. И в самом деле: что плохого может быть в ребенке?

Жизнь стояла в середине, как солнце в зените.

Тата по-прежнему смеялась, и это притягивало к ней людей. По-прежнему любила Филиппа и жила его интересами. Ничего не предвещало беды. Но… Все может перевернуться за одну минуту.

У Филиппа обнаружили рак крови. Эта болезнь имела две формы: скоротечную и долгоиграющую. Филиппу досталась вторая. Врач сказал, что течение болезни будет состоять из обострений и ремиссий. Исход неблагоприятный. Из клещей рака еще никто не выскакивал.

Тата оказалась перед раскрытым настежь окном, куда выпал ее мальчик. Лететь вниз он будет долго. Он будет парить, неуклонно приближаясь к смерти. И разобьется в конце концов.

Тата ушла с работы. Они переехали с сыном на дачу, на свежий воздух.

В глубине души Тата надеялась на благоприятный исход. Свежий воздух, правильное питание, ее энергия любви – все это может сотворить чудеса.

Тата перестала смеяться. Перестала выходить в люди, следить за театральными новинками. Гулять по дачному поселку предпочитала одна. Не хотела никого видеть и слышать. Все, что проистекало за пределами ее жизни, было совершенно неинтересно.

Люди сочувствовали ее горю, но Тата не верила в искренность произносимых слов. Посочувствовали, отошли и забыли.

Тата перестала справлять праздники. Какие праздники?

Филипп после школы поступил в сложный институт (МАИ), но завалил зачет и бросил.

Тата не настаивала. Институт трудный, большая нагрузка. А Филиппу надо выживать. Просто быть живым. Какая еще авиация?

Филипп слонялся по дачному поселку без дела. Начал попивать. Ходил по безлюдным аллеям – подвыпивший и праздный.

Дачники ехали на своих машинах и, глядя на Филиппа, говорили: «Это Филька Пуришкевич, праправнук Пуришкевича. Он скоро умрет». И проезжали мимо.

Саша появлялся только на выходные дни. Он работал в своем научно-исследовательском институте, что-то научно исследовал.

Приезжая на дачу, встречал Тату – хмурую, поседевшую. Лицо было буквально черным от постоянных дум.

Филипок – подвыпивший, никакой. У него ничего не болело, но ничего ему не светило. Его накрыло вселенское безразличие, слабость и горсть таблеток каждое утро.

Саша на даче не задерживался. Просто отмечался и отбывал в спортивный клуб. Там тренировочные залы, мышцы, гогот, запах пота, а летом – водоканал, небо, движение, воздух, вперед, еще вперед, подальше от несчастий, от бессмысленности жизни.

К Тате приходили мысли о самоубийстве. Легче не чувствовать ничего, чем плавиться в страданиях. Но кто останется с Филипком? Кто оттянет его от смерти? Кому он нужен? Да никому. Можно найти ту брошенную им Свету с ребенком, но зачем ребенку умирающий отец?

Тата нашла знахаря.

Седой мужик производил хорошее впечатление. Не жулик.

Знахарь сказал, что в этой болезни главное – нагрузки и разгрузки. Это значит, физические нагрузки: много ходить и мало есть. Буквально голодать. Тогда организм начнет питаться внутренними запасами и сожрет рак. Наступит самоизлечение.

Тата поверила и стала ходить с Фуфой на длительные прогулки. Они таскались по лесам и окрестным деревням, по тропинкам и бездорожью. Фуфа с трудом вытаскивал ноги из снега, изнемогал. Он садился на сваленное дерево и плакал. Тата плакала вместе с ним. Но гнала вперед и шла сама.

Первое время ели горсть овса, это была дневная норма. Как партизаны в окружении. Жизнь превратилась в настоящее испытание, но Тата верила: чем тяжелее преодоление, тем реальнее исцеление. Их страдания не будут напрасными. Они излечат ее сына.

Однажды проснулись утром и поняли, что кончились все силы – физические и моральные. Тата прозрела: знахарь – идиот и первопроходец. Открывает новые пути, ставит на несчастных свой эксперимент, заодно качает деньги.

Тата вернулась к здоровому образу жизни, надеясь на чудо. Но чуда не случилось. А случился конец.

Филипка похоронили.

После похорон – поминки. Галя Лежанская привезла пироги. Резала на кухне салаты.

Тата ни в чем не принимала участия. Она похудела на тридцать килограммов и была похожа на смерть с косой. Только косы не хватало.

Слава рассаживал гостей. Организация поминок была на Славе Лежанском.

Пришли те же, что всегда. Спортсмены и сослуживцы. Среди спортсменов – новые лица, молодые, розовощекие, с хорошим размахом плеч.

Сидели, поминали, не чокаясь. Поминать особенно было нечего. Короткая жизнь.

Пришла Света – бывшая любовь. Попрежнему некрасивая, просто молодая. И неприветливая. Она цепко смотрела по сторонам, оценивала молодых мужичков, сидящих за столом. Тате она не нравилась по-прежнему. А жаль. Хотелось зацепиться душой хоть за кого-нибудь.

Гости посидели с суровыми лицами, а потом постепенно как-то отвлеклись, развеселились и включили музыку.

Галя позволяла себе улыбаться не углом рта, а скалясь всеми тридцатью двумя зубами. Зубы были голубые – коронки из металлокерамики. Сквозь белую керамику просвечивал металл.

Тата вышла из-за стола и села на стул в углу комнаты. Никто не обратил внимания. Никто к ней не подошел.

Света со Славой Лежанским пошли танцевать. Слава вскидывал тощий кроличий зад. Света поводила руками и жопой на спине. К танцующим присоединились еще несколько пар. Стало тесно. Шумно. Люди забыли, зачем собрались. Тата смотрела на этот шабаш и думала: сволочи…

Правильно было бы всех выгнать, но протест требовал усилий и энергии. А энергия – на нуле. Тата ощущала себя вместе с Филей на том свете и оттуда, издалека, наблюдала за живыми. Они не нужны друг другу: живым не нужны мертвые и наоборот. Тата поднялась со стула и ушла на второй этаж.