Онлайн книга «Конго Реквием»
|
– Вы хотите сказать, что Белые Строители верили в духов? – Они столько лет провели в Майомбе: как по-другому выжить? Эрван отложил эту информацию в уголке мозга. – Рассказывают, они совершили какую-то ошибку, вы знаете, какую именно? – О таких вещах не говорят. – Серия убийств была наказанием? – Если так, то несправедливым: их дочери были невинны. Хороший предлог вернуться к «Саламандрам». Муна повторила ему то, что он уже знал, а потом предложила то, чего он не ожидал: изображения жертв. – Я была помешана на фотографии. Бросила в темноту какое-то приказание. На несколько секунд воцарилась тишина. Эрван выпил новую порцию поданного ему чая – еще более горького и такого же сладкого. Принесли снимки. – «Саламандры»! – объявила Муна с забавной гордостью. Это была групповая фотография – не только сами музыканты, но и десяток молодых женщин, поразительно друг на друга похожих. Блондинки или рыжие, все худенькие, иногда просто изможденные; на них были африканские туники, яркие блузы, мини-юбки и куча этнических украшений. Муна выбрала еще несколько отпечатков и показала французу крупным планом Анн де Вос, Сильви Корнет, Магду де Момпер, Монику Верхувен… Все они были бледненькие и сухие, усыпанные веснушками. Их черты были тонкими, но иногда почти суровыми. Кости проступали под веленевой кожей. – Их сходство просто… невероятно! Муна засмеялась, прикрывая губы краем платка: – Потому что они сестры. – Что? – Ну почти… Белые Строители категорически не желали смешиваться с местным населением и даже с другими европейцами, если те не были с ними в родстве. Клан оставался единокровным на протяжении многих поколений. Они женились на кузинах, иногда даже на родных сестрах, и всегда ходили слухи об инцесте… Эрван смотрел на фотографии и представлял себе тех, кого на них не было: властных отцов, ревниво оберегающих свою истощенную кровь, анемичных, ушедших в себя матерей – выдохшихся цариц-несушек. На свой лад колоны повторили историю проклятых родов Древнего Египта или античного Рима, которые угасли в безумии или захирели от генетических болезней из-за эндогамии [31]. Вдруг он заметил фотографию, которая подействовала на него как удар в сердце: пара, стоящая на фоне заходящего солнца. Высокий мускулистый мужчина с прической афро в виде шара, как у «Пяти Джексонов» [32]. Грегуар Морван в расцвете молодости. На этом снимке он скорее походил на «окаянного детектива» Ан-Го [33] в фешенебельном «Клаб Меде», чем на полицейского, идущего по следу серийного убийцы. Но настоящий шок вызвал у него второй персонаж: стройная молодая женщина, чья красота струилась, как светлый песок в руках ее мужчины. Мэгги. В ней одной сошлась вся красота и бледность остальных. «Она была самой красивой…» – сказала Фила. – Вы помните Мэгги де Креф? – спросил Эрван севшим голосом. – Она была главной в группе. Они часто приходили к нам в дом на свои «sit-in» [34], как они говорили. – Она засмеялась, вспоминая эти ребячества. – Я готовила им микате, банановые оладьи… Как и Фила де Момпер, Муна внезапно осознала очевидность: – Вы сказали, вас зовут Морван? – Да. Как Грегуара Морвана, моего отца. Впервые блаженная улыбка исчезла с лица старухи. Ее глаза засветились ярче на кварцевом лице. – Грегуар Морван… Герой Лонтано. Вы очень на него похожи. Никакого желания еще раз выслушивать хвалебную песнь Старику. – А Катрин Фонтана… это имя вам о чем-нибудь говорит? – Нет. Кто это? Меняем курс. – Кажется, все девушки принимали наркотики? – Мода была такая. Они закупались на другом берегу реки, у черных. Сен-Поль, Лагуна, Джамбо, Созо… Я говорила им… я их предупреждала… – Как они туда добирались? – На велосипеде, а потом на пароме. Их всегда находили на другом берегу. И рисунок рядом. Эрван вздрогнул: – Какой рисунок? Муна подняла голову и поискала взглядом Сальво. Эрван последовал ее примеру и заметил, что тот исчез. Пора уезжать. Он наклонился к старухе. Исходящий от нее запах был смесью пряностей и ладана. – Убийца рисовал схему на земле, – выдохнула она. – Как те, которые описывают состав минералов. Во время процесса об этом ни разу не упоминали. – Вы хотите сказать, схему атомной структуры? – Думаю, да… Я-то в этом ничего не понимаю. Иногда ее смывало дождем, но очень часто, я знаю, ее находили. Полицейские ее фотографировали. Где были снимки? У него начиналась мигрень, как если бы витающая здесь пыль оседала у него в мозгу. Запахи, платки, белки глаз… Он здесь из-за Катрин Фонтана – особого убийства, а ему выкладывают новые следы в деле Человека-гвоздя. – О каком именно минерале шла речь? – Оставьте меня… Я устала… Он схватил ее за запястье, остальные вскочили, шокированные таким проявлением жестокости. «Они облучены», – сказал Сальво. – Какой минерал? – спросил Эрван, отпуская ее руку. – Геологи изучали схему… И так ничего и не нашли… Шаги у него за спиной, и вернулся Сальво: – Пора ехать. Нам еще далеко. Эрван с трудом поднялся. У него было ощущение, что его мозг поджаривают на алеющей жаровне. – Можно, я оставлю себе несколько фото? 24 Джованни Монтефиори убит. И он об этом узнает только сейчас. Почти через двадцать четыре часа после случившегося. Проклятый бардак. Мэгги удалось до него дозвониться только на заре. Обстоятельства смерти не нуждались в комментариях: грудная клетка вскрыта, сердце вырвано. Как у Нсеко. И как у него самого в скором времени… Как он мог проявить такую неосмотрительность? На протяжении двух месяцев он отказывался заниматься смертью своего директора в Лубумбаши, занеся это убийство в объемистую папку «негритянских штучек». Сведение счетов, племенное соперничество, предательство, коррупция, ритуальное жертвоприношение, любовные страсти – почему бы и нет, он в Конго и не такого навидался… Но он категорически не желал видеть ни малейшей связи с «Колтано». |