Книга Перепутаны наши следы (сборник), страница 11 – Наталья Симонова

Да уж, с годами смазливость, и лихость, и хамоватая бойкость утратили прежнюю привлекательность. Теперь она жаждала стабильности и покоя, которых не было в ее жизни и которые излучал Пшеницын. От максимализма не осталось и следа. В ее отношении к мужчинам бессменно поселилась снисходительность.

А Саша был счастлив. Она посвятит ему целый вечер! И может быть… Но воображение дальше идти не отваживалось. Он не очень себе представлял, как можно было бы соблазнить Олю. Хорошо бы, конечно, но… Нет! Не приведи бог обидеть ее и все испортить!

* * *

…Он суетился у стола, она рассматривала альбом. Перелистывала страницы и надеялась прозреть на фотках признаки скрытого семейного неблагополучия. Но с фотографий рядом с Сашей смотрела женщина, довольная жизнью и собой. Глядя на нее, Оля напрягалась, отчаянно стараясь придать лицу выражение равнодушной иронии… Вот здесь его мадам выглядит такой толстой и старой… А здесь они оба имеют недовольный вид… А вот тут лицо у нее глупое, и он смотрит на жену скосив глаза: ничего хорошего не обещает этот взгляд.

Ах, она понимала, что невозможно создать прочного самоуважения, коллекционируя минусы ближних! И не нужно сравнивать себя с другими, не нужно… Она знала это, знала, но… Снова и снова привычное малодушие не избалованной счастьем женщины заставляло черпать душноватое утешение в чужих неудачах и промахах. Оля добросовестно отыскивала недостатки в наружности Сашиной жены, старалась уловить в выражениях лиц какие-нибудь свидетельства несложившегося брака.

Сашка хлопотал у стола, а она все ждала, когда он начнет приставать. Но он не приставал.

– Ялта, – комментировал Саша, на бегу заглядывая в альбом. – А это на даче в прошлом году… Опять в Ялте… На юбилее у тещи… Снова Ялта…

Сели ужинать. «Или я ему совсем не нравлюсь? – растерянно думала Оля. – Тогда зачем приглашал? А может, смущается? Ладно, выпьет – разойдется…»

Вино подействовало на обоих. Оле позволило освоиться, перестать напряженно ожидать сближения; Саше помогло расслабиться и добавило находчивости в разговоре. Хорошо было сидеть вдвоем, в романтичном свете настольной лампы, погружаясь в казавшееся теперь сплошь трогательным школьное прошлое.

– …Сколько слез из-за тебя пролил, – говорил он, – ужасно вспомнить.

– Да что ты! – она округляла глаза. – Вот уж никогда бы не подумала! – У нее теплело на душе. Двадцать лет назад его признание лишь слегка пощекотало бы самолюбие, пресыщенное многочисленными женскими успехами; сейчас оно было бесценным.

– Часами сидел на детской карусели во дворе, смотрел на твои окна. В них зажигался свет, кто-то ходил в глубине комнаты…

– Но почему я ничего не знала? – спрашивала она мягко.

– А как бы ты отнеслась?

Оля смутилась и улыбнулась.

– Потому и не знала, – подытожил Саша. – Если б надежда была, я бы пытался ухаживать. Но ты смотрела в другие стороны.

– Да… Глупые были… – Оля снова улыбнулась благодарно. – Как сейчас-то живешь? Счастлив? – спросила, смутно надеясь, что в ответ он махнет рукой, даст понять, что жизнь без нее не сложилась.

– Нормально, – сказал Пшеницын и удовлетворенно обвел глазами семейное гнездышко. Во взгляде появилась горделивая самоуверенность, которую она заметила еще на школьной встрече. – Сама видишь: ничем не обижен. Полковника получил раньше других, должность – дай бог всякому. Нормально, в общем.

– А почему… на фото сплошная Ялта? – спросила она, подавив разочарование.

– Так мы там каждый год отдыхаем в июле.

– Каждый год! – воскликнула Ольга. – И всегда в июле?! Не надоело? – Она не была вполне искренней: самой-то не часто удавалось бывать на море. Лет пять-шесть уже совсем никуда не ездила, как-то не получалось. А другие вот, значит, каждый год…

– Почему надоело? – удивился Пшеницын. – Наоборот! Очень удобно, никаких хлопот. Ведомственный санаторий, отличное обслуживание. У меня и батя с матерью всю жизнь там… Нет, ты зря.

– Послушай, но как это можно так жить, когда все расписано? – завелась она, неожиданно даже для себя. – Все предсказуемо, как в гороскопе: с одной и той же бабой, в одно и то же место… и время… Ты извини, конечно, но все так… убого!

Он помолчал.

– Да? – спросил, как бы раздумывая. – А что плохого?

– Что? Да скучно! – бросила Ольга, еще глубже проникаясь сознанием собственной правоты. – Я б от такой жизни удавилась.

– И-эх, – Саша вздохнул после паузы, – а я вот не удавился. – Он смотрел на нее виновато и растерянно, точно просто не знал, что нужно было удавиться, а то бы обязательно.

Она с облегчением рассмеялась.

– Сань, ну как же оно все-таки – жить по регламенту? – спросила миролюбиво. – Вот женили тебя, даже погулять не дали…

– Да это все наверстывается потом, – вставил Пшеницын.

Оля вскинула брови, но продолжила.

– Ну, допустим… И все же. Женили, на ком хотели, не спросили, профессию выбрали, карьеру сделали… Да еще и работа такая – все время под козырек бери. Как ты так живешь?

– Как живу? Хорошо живу. Все есть. А будет еще больше, потому что… Потому что надо уметь жить! Вот у меня заранее все спланировано и никаких уклонов в стороны. А в жизни, Оль, – как в математике с физикой: есть условный путь – прямая, и есть траектория – ломаная. Есть кратчайшее расстояние: от задуманного – до реализации, от точки А до точки Б, а есть реальный маршрут, со всеми поворотами и заминками. Понимаешь? Вот – цель, а вот тебе дорога к цели. Чем она прямее, тем лучше… Понимаешь? Есть задуманный путь – а есть сама жизнь, как она сложилась от старта до финиша, та самая траектория, – увлеченно втолковывал Саша. – И чем она ближе к кратчайшему пути – тем правильнее жизнь сложилась. Она, конечно, ломаная, но чем в целом прямее – тем вернее ты идешь к цели. А то вот иной намечтает себе разного – а живет как попало. По-дурацки живет, все время мимо, мимо собственных планов. А у меня, Оль, линия цели и линия жизни практически совпадают. Понимаешь?

Она молчала. Он еще пояснил:

– Я живу так, как хочу. Как собирался жить – так и живу.

– Да разве ты собирался-то? Все ведь знают, что тебе папа с мамой нашаманили – все, вплоть до невесты!

– Ну, это безразлично: родители детям плохого не пожелают.

– И что, – задумчиво спрашивала Ольга, – хочешь сказать, что твоя жизнь… траектория эта твоя – удалась?

– В общем, да. Потому что с прямой дорогой к цели совпадает.

Оля попыталась углубиться в размышления, даже брови свела на переносице. Но думать не хотелось. Она встряхнула головой.

– Так, а что ты там говоришь про прямую? – уточнила машинально.

– Прямая? Ну смотри: каждый к чему-то стремится. Хотя бы приблизительно представляет себе, как должно все сложиться. Вот тебе пункт Б – цель. Когда мы ее намечаем, мы находимся в пункте А. Допустим, я всегда знал, что буду генералом. Вот от меня, тогдашнего пацана, до генерала условный путь – прямая АБ. Но жить я при этом, в принципе, мог и с большими отклонениями. Даже и в совершенно другом направлении двигаться, многие так живут. Только это не для меня. Я иду верной и короткой дорогой. Да и цели ставлю реальные… Чем плохо-то, Оль?