Книга Венец Гекаты, страница 59 – Наталья Николаевна Александрова

— Извините, — перебил его Старыгин, — а комиссар Василий Бромелиус не приходится ли вам родственником?

— Это мой родной дед, — Андрей Виссарионович потер переносицу и прищурился. — А откуда вы о нем знаете?

— Встречал его имя в архивных документах, — уклончиво ответил Старыгин.

— Замечательный был человек, — Бромелиус вздохнул. — Я его, к сожалению, почти не помню, когда он умер, мне было только три года… значит, страна еще помнит его! Большой был человек, прирожденный руководитель! Я ведь, знаете, тоже не всегда в страховой компании работал, пришлось потрудиться на руководящих должностях. И в химической промышленности, и в энергетике, и в профсоюзах… Потом, когда все развалилось, я не опустил руки, не поплыл по течению. К счастью, у меня знакомых и друзей — полгорода, так что я в эту страховую компанию пришел со своей клиентурой, и очень многочисленной. А в страховом бизнесе как — чем больше у тебя своих клиентов, тем больше тебя ценят и тем больше тебе платят… Ну что ж, давайте я покажу вам наше здание. Конечно, настоящая дворцовая мебель не сохранилась, но все же кое-что вам стоит увидеть.

Андрей Виссарионович выбрался из-за стола. При этом он случайно задел рамку с фотографией. Она упала на стол, и Старыгин увидел, что на снимке запечатлены не дети и не внуки Бромелиуса, а великолепный кот — пушистый, черный, с белым пятном на морде, придающим ему несколько разбойничье выражение.

— Какой красавец! — не сдержал Дмитрий Алексеевич восхищенного возгласа.

— Это мой Серафим! А вы тоже кошатник? — оживился Бромелиус.

— Еще какой! — И Старыгин предъявил фотографию своего рыжего Василия, с которой он никогда не расставался.

Андрей Виссарионович отчего-то пригорюнился, однако повел Старыгина по коридорам старинного особняка.

Действительно, Дмитрий Алексеевич не увидел здесь ничего, представляющего для него интерес, не говоря уже об ампирной горке и столике гефидон, запечатленных на эскизах Боровиковского к портрету Нарышкиной.

Экскурсия уже подходила к концу, когда Бромелиус, тяжело вздохнув, проговорил:

— Расстраивает меня Серафим! Несколько дней уже не ест, не играет… сидит в углу дивана, такой грустный… вы, как котовладелец, должны меня понять…

— Что вы говорите? — переполошился Старыгин. — А ветеринара вызывали?

— Разумеется! Но ветеринар попался какой-то невнимательный и, извиняюсь, бестактный. Сказал, что это у Симы возрастное и чтобы я не обращал внимания… а как я могу не обращать внимания? Это же мое самое любимое существо!

— Я вас очень понимаю! — искренне проговорил Дмитрий Алексеевич, у которого мелькнула некая корыстная мысль. — А сколько ему лет, вашему Серафиму?

— Четырнадцать! — гордо ответил Бромелиус. — Но он в очень хорошей форме.

— Я бы хотел на него взглянуть! — решительно заявил Дмитрий Алексеевич. — Знаете, кое-какой опыт у меня все же есть.

— Я вам буду очень признателен! — оживился Бромелиус. — Если вы не против, поедем прямо сейчас. Я живу совсем недалеко, за двадцать минут доберемся.

— А как же работа? — удивился Старыгин.

— Моя основная работа — привлекать в фирму клиентов, а не сидеть у себя в кабинете.

По дороге Старыгин попросил остановиться возле зоомагазина и купил там пакет свежей травы.

— Травка — это самое лучшее лекарство для кота! — заявил он авторитетно.

— Не знаю, будет ли он ее есть? — засомневался Бромелиус. — Он даже свои любимые лакомства в рот не берет.

Ехали они действительно недолго.

Бромелиус жил в хорошем «сталинском» доме неподалеку от Смольного.

Поднявшись на третий этаж, они вошли в просторную квартиру, где царил такой стерильный порядок, какой бывает только в доме старых убежденных холостяков.

— Серафим! Сима! — позвал хозяин, едва переступив через порог. — Вот видите, он даже не отзывается! А раньше непременно встречал меня у дверей.

Они прошли в гостиную, и первое, что Старыгин увидел, был изящный круглый столик на одной ножке в стиле ампир — тот самый гефидон, который он знал по рисунку Боровиковского. Не веря в свою удачу, Дмитрий Алексеевич едва удержался, чтобы не устремиться прямиком к этому столику.

«Не ошибся старый дворецкий! — подумал он, вовремя остановившись и сдержав свой порыв. — Как он и предполагал, комиссар Бромелиус не отдал гефидон детдомовцам, а забрал его к себе домой. Ну, зато столик и сохранился до наших дней».

Бромелиус же бросился в другой угол комнаты — туда, где на старинном диване со спинкой красного дерева возлежал черно-белый кот, чья цветная фотография украшала рабочий стол Андрея Виссарионовича.

Правда, кот выглядел гораздо хуже, чем на фотографии.

Шерсть его утратила блеск и свалялась, глаза потухли, и выражение морды было страдальческое.

— И правда, он выглядит больным! — всполошился Старыгин. — Скажите, а чем вы его кормите?

— Ну, утром и вечером — сухим кормом… я покупаю самый лучший, для пожилых котов, с витаминами и минералами.

— И это все? — недоверчиво осведомился Дмитрий Алексеевич.

— Ну, конечно, иногда я даю ему что-нибудь вкусненькое.

— Что, например?

— Ну, кусочек ветчинки или котлетку… в последний раз — немножко гусиного паштета.

— Гусиного паштета?! — в ужасе переспросил Старыгин. — Чему же вы удивляетесь? Для пожилого кота это слишком жирная пища! Это слишком большая нагрузка на печень. Неудивительно, что он заболел! Гусиный паштет и для нашей-то печени тяжеловат, а коту, да еще немолодому, он полностью противопоказан!

— Но он так просил…

— Мало ли что просил! Что-что, а попрошайничать они умеют. Видели бы вы, как мой Василий выпрашивает у меня всякие вкусности! Нет, хороший хозяин должен иметь железную волю. Если вы любите своего кота и хотите, чтобы он прожил долго и счастливо, — необходимо соблюдать диету.

— А сейчас-то что делать?

— Попробуйте предложить ему травки.

Бромелиус с сомнением развернул пакет.

Неожиданно кот оживился, повел ушами и спрыгнул с дивана.

— Видите, он сам понимает, что ему требуется!

Хозяин вместе с котом удалились на кухню, а Старыгин, проводив их взглядом, устремился к столику.

Вспомнив наставления Василия Васильевича Сверчкова, специалиста по мебельным тайникам, Старыгин присмотрелся к произведению мебельного искусства.

Это было, несомненно, изделие знаменитого французского мастера Жакоба-Демальте. Изящные формы столешницы, тонкая резьба, безупречные линии отделки…

На первый взгляд Старыгин не замечал никаких признаков тайника. Вполне возможно, что его здесь и нет, тогда придется продолжить поиски в другом направлении.