Книга Арифмоман. Червоточина, страница 36 – Александр Рудазов

При виде Эйхгорна торговцы сразу оживлялись, наперебой тянули к нему свое добро. Отовсюду неслись зазывающие выкрики:

– Подходите, подходите, мэтр! Хоть не купите, а посмотрите, какой у нас товар!

– Мэтр, специально для вас только что получен шлафор нбойлехского шелка, самолучшая диагональ барона Ровледыша, шлафор модный, на серебряных крючочках!

– Собаки, собачки, собаченьки! Мэтр, купите собачку, башню охранять! Лучший сторож в Парибуле!

– Оконницы слюдяные! Покупаем оконницы слюдяные! Прозрачней девичьей слезы!

– Мясо! Свежее мясо! Только вчера бегало!

– Самые острые шпаги в Королевствах! Прямиком из Енглии! Лучшая ковка!

Походив по рядам и определившись с ценами, Эйхгорн вывел примерную стоимость золота и серебра. Серебро в этом мире стоит больше, чем на Земле. А вот золото даже немного меньше. Тем не менее, за один золотой регентер можно купить довольно-таки много. Хотя цены, конечно, отличаются – что-то заметно дороже, что-то, наоборот, оказалось неожиданно дешевым.

Говядина, например, баснословно дешева. Кусок килограмма на два, без костей, без единой жилочки – всего пять с половиной ту. Эйхгорн спросил у мясника, сколько тот отпустит говядины на золотой регентер, и на него воззрились с явным испугом. Отступив на шаг, бедный мясник спросил, для чего господину волшебнику такая прорва мяса – не дракона ли он собирается завести у себя в башне?

Эйхгорн приценивался и к другим товарам. За один ту оказалось можно купить кувшин молока, пару свечей, каравай хлеба, жареного карася, кочан капусты или охапку соломы. За большой ту – окорок, пакет изюма, жареного рябчика или угря. За сердик – бутылку орехового масла, пакет фисташек, живого голубя или гуся. За серебряный регентер – бутылку самого дорогого вина, большого копченого лосося, ведро белых грибов, куль овса, барашка или шляпу. Ну а за золотой регентер отдавали живого теленка, мужской костюм или ведро трюфелей. Они здесь считались деликатесом.

Были здесь и предметы роскоши. Один чудак, например, торговал веерами – причем за самый дешевый просил аж три золотых регентера. И ведь кто-то же у него это покупает, раз он до сих пор не разорился.

Еще Эйхгорн внимательно изучил лоток оружейника. Тот предлагал очень хорошего качества сабли и шпаги – отличной ковки, прекрасно навостренные, в драгоценных ножнах. Увы, цены начинались с семи золотых регентеров – и то это была самая простенькая шпага.

Но особенно Эйхгорна заинтересовал лоточник, отмеряющий ложечкой на длинной ручке коричневый порошок. Он пах так удивительно знакомо, что Эйхгорн в первый момент даже не поверил.

– Что это у тебя, любезный? – спросил он.

– О, мэтр, я вижу, вы знаете толк! – сразу оживился торговец. – Это чудодейственная пыль, коя при погружении в горячую, но не кипящую воду образует волшебный напиток!

– Волшебный?.. И в чем же его волшебство?

– Во многом, во многом! – причмокнул торговец. – Он осушает насморк и излечивает простуду, улучшает пищеварение и сердцебиение, укрепляет печень и помогает против чесотки, хорош от мозговых недомоганий и шума в ушах…

– И сколько просишь? – перебил Эйхгорн.

– Всего сердик за ложку, мэтр! Только для вас!

– Сердик за ложку?.. – посмотрел снулым взглядом Эйхгорн. – Но это же просто кофе.

– А, так вы знаете… – разочарованно скривился торговец.

Эйхгорн хмыкнул. Похоже, кофе в этих краях – экзотическая редкость.

– Но он у меня действительно хороший, – заверил торговец. – Просто залейте горячей, но не кипящей водой…

– Он у тебя растворимый, что ли? – снова перебил Эйхгорн.

– Э-э?.. Что, мэтр?..

Эйхгорн присмотрелся – нет, просто молотый. И вряд ли у кого-то в этом королевстве есть турка, кофеварка или френч-пресс. Значит, продавец либо сам не разбирается в своем товаре, либо откровенно обманывает покупателей.

Впрочем, Эйхгорн может приготовить кофе в химической лаборатории.

– По нормальной цене отдашь? – спросил он. – Если отдашь, возьму оптом.

– Только для вас, мэтр, – неохотно согласился торговец. – Шесть медяков за ложку. Дешевле не могу – себе в убыток выйдет.

– Другой разговор. Кулек у тебя есть какой-нибудь или ты в горсть сыплешь?

Продавец с обиженным лицом достал полотняный кисет… подумал, и достал другой, побольше. Под пристальным взглядом Эйхгорна он насыпал в него тридцать ложек кофе, получил свои пятнадцать ту и кисло попросил заходить еще.

Кофе Эйхгорна порадовал, но не очень сильно. Он никогда не был особым его фанатом. Гораздо сильнее его обрадовали бы сигареты – в последние дни он дымил как паровоз и вчера выкинул крайний хабарик.

Увы, сигарет на лотках не нашлось. Торговец кофе знал, что это такое, но огорчил – в Парибуле подобного не водится. Просто нет спроса. Кое-кто из дворян любит жевать табак, но курение здесь не в моде.

Еще из достопримечательностей на площади был собор. Похожий на католический, но все же не совсем такой. Внутрь Эйхгорн заходить не собирался, но снаружи здание обозрел. Все-таки одного у храмов не отнять – в архитектурном плане они почти всегда превосходны.

У входа разгуливал монашек в черно-белой сутане. Каждому прохожему он совал под нос небольшой сундучок с прорезью и нараспев гундосил:

Эйхгорн только крякнул. Выходит, здешние церковники тоже наловчились отпускать грехи за деньги. Ничего удивительного – от этой шатии-братии иного ожидать не приходится.

Странно, что они еще билетами в рай не торгуют.

Вместо собора Эйхгорн направился прямиком в ближайший трактир – «У порядочной девицы». Уже много дней у него во рту не было ни капли пива, и он твердо намеревался это исправить.

Хотя название ему не очень понравилось.

Трактир оказался вполне типичным. Нечто вроде ирландского паба – полутемный, с деревянной мебелью, грязными окнами, длинной стойкой, сидящими за ней забулдыгами, играющим на мандолине бледным парнем и протирающим кружку трактирщиком.

При виде трактирщика Эйхгорн дважды моргнул. Очень уж нетипичной внешностью обладал этот тип.

Совершенно… нечеловеческой.

В нем было по крайней мере два с половиной метра. Лицо широченное, черты очень резкие, нос огромный, а ручищи – как у профессионального борца. К тому же кожа его имела оливковый оттенок, а уши – остроконечные, сантиметров по сорок в длину.

Когда открылась дверь, все повернулись к Эйхгорну и уставились на него. Правда, длилось это всего пару секунд, а потом носы уткнулись обратно в кружки.