Книга Кошечка и ягуар, страница 37 – Маргарет Мюр

— Ну, — сказала Тори, — развлечения у него, конечно, своеобразные. Пока что я в его компании благополучно пережила шторм над Бермудским треугольником, плен у мафиози и танец в объятиях лорда Роберта.

— Да, — согласился Джереми Грейхем, — это серьезные испытания.

Тут в гостиную вернулся Алан и буднично сообщил, что спасенный им шейх перевел на его имя в банк Филипа миллион долларов.

— Вот видишь, папочка! — обрадовалась Тори. — Теперь нам точно есть на что жить. Если, конечно, эти деньги не понадобятся кому-нибудь из друзей Алана больше, чем нам.

— Ничего, — оптимистично предположил ее отец, — вам другие с неба нападают.

— Ура! — крикнула Тори. — Видишь, Алан, папочка в нас верит. Тем более что мне еще сегодня ничего с неба не падало. Так что все впереди.

В прихожей раздался звонок.

— Странно, — удивилась Тори, — кто бы это мог быть?

— Наверное, деньги пришли, — предположил Грейхем, искренне наслаждаясь ситуацией. — Упали с неба, видят — никто их не спешит подобрать. Они сами и пришли.

— Что ж, — сказал Алан, — может быть, может быть.

И пошел открывать. На пороге стоял мальчишка-посыльный с почты.

— Телеграмма для мисс Тори, — сообщил он.

Тори взяла телеграмму, оглядела присутствующих и пожала плечами.

— Читай, скорее, — с детским любопытством потребовал отец. — Ужасно интересно узнать, куда тебе предлагают заехать за манной небесной.

— В Пенсильванию, — сказала Тори, пробежав глазами текст телеграммы.

Публика в лице ее отца и жениха нетерпеливо потребовала огласить извещение вслух.

Тори послушно зачитала телеграмму. Она была от Дона Кортесе. Он сообщал, что, решив серьезно заняться искусством, переехал в Пенсильванию, где приобрел крупную картинную галерею. И теперь мечтает приобрести для нее ряд полотен замечательной художницы Виктории Грейхем. Согласен на любую цену, которую она назначит. С нетерпением ждет ответа.

— А кто такой этот Дон Кортесе? — потрясенно спросил скульптор.

— Очень хороший человек, бывший главарь мафии в Майами, — с готовностью пояснила Тори. — Продам-ка я ему мои кактусы. Думаю, миллиона три за цикл — нормальная цена. А я буду ужасно рада от них избавиться, у меня с этими кактусами в пустыне связаны неприятные воспоминания.

— Дочка, ты за меня словечко не замолвишь, если что? — с улыбкой попросил ее знаменитый папа.

— Конечно замолвлю, папочка, — ласково ответила Тори. — Так что ты Джордана не бойся. Ему нас не разорить. Ну куда ему тягаться с нашими шейхами, лордами и мафиози, тьфу, то есть меценатами.

— Ну и прекрасно, — успокоенно сказал Джереми Грейхем, человек с чувством юмора. — Я ехал сюда, признаться, с тяжелым чувством. Беспокоился за дочку. А сейчас спокоен. В такой исключительной компании ты, Кошечка, не пропадешь.

— Она не пропадет и без всякой компании, — объяснил Алан. — У нее есть я. И всегда буду.

— Благословляю! — торжественно сказал Грейхем и достал из портфеля пачку бумаг. — Значит, я приехал как нельзя более кстати. Тори, не сочти за труд подписать документы для развода.

И та их с радостью подписала.

— Папочка, ты погостишь у нас?

— Нет, детка, не могу. Еле вырвался, куча дел. И к тому же хочу поскорее освободить тебя от этого ворона Джордана. Вот тогда совсем успокоюсь.

— Ну хотя бы заночуй, — жалобно попросила Тори. — Ты даже представить себе не можешь, как много мне надо тебе рассказать.

Алан деликатно перебрался на этот день в коттедж Филипа. И приходил только к обеду и ужину, понимая, что Тори не до приготовления еды. День-другой она может обойтись без его поцелуев, но без его кулинарных способностей — вряд ли.

— Ну Тори, — глядя на него, радовался ее отец. — Все-таки есть высшая справедливость на свете. Насколько тебе с Джорданом не повезло, настолько же...

— Алану со мной повезло! — самодовольно закончила Тори.

— Слава Богу... и спасибо Алану, — смеялся отец. — Я снова вижу свою прежнюю озорную Кошечку. Счастлива ты с ним?

— Еще как! Только ты, папочка, еще всего не знаешь, — посерьезнела Тори. — Боюсь даже, что не поверишь. Уж очень все неправдоподобно. Если бы мне такое рассказали, я бы и сама ни за что не поверила.

— Рассказывай, попробую поверить. Тут у вас во что угодно поверишь.

— А если я тебе скажу, что во мне — душа прабабушки Магды? А в Алане — ее убитого возлюбленного, сына цыганского барона Аньоло?

— Откуда ты знаешь про Магду и Аньоло? Мы же тебе, кажется, не рассказывали, — нахмурился отец.

— Не рассказывали. Аньоло убили в их первую и последнюю брачную ночь. Они даже не успели стать мужем и женой. Сама Магда чуть не умерла от нервной горячки. Даже не знаю, как она выжила, уж очень плоха была. Ты знаешь, что было дальше? Расскажи.

— Что было дальше? Знаю, — неторопливо сказал отец, испытующе взглянув на Тори серыми глазами. — Я знаю, поскольку мне об этом сам дед и рассказывал. Тот самый, что на Магде женился. Рассказывал и плакал, потому что ее тогда уж давно не было. Вот только не понимаю, откуда ты про Магду и Аньоло знаешь. Тебе-то кто рассказывал?

— Никто, папа. Я сама все это во сне видела. Хочешь — верь, хочешь — не верь.

И Тори рассказала отцу о своих снах. И про Лию рассказала, только не упомянула, что она была очень похожа на маму.

— Невероятно, просто невероятно! — Впервые Тори видела, как ее невозмутимый отец в волнении ходит по комнате и ерошит густые седые волосы. — А ведь это скульптуру можно сделать! Сколько сюжетов: Рамон с Лией, Магда с Аньоло, старая цыганка-нянька у постели спящей красавицы накануне свадьбы... Да много можно...

— Папа, — тихо попросила Тори, — не надо этого делать. Нет этого ничего уже, и тревожить память о предательстве и убийстве не надо. Мы вот с Аланом — живые памятники. Мы друг друга любим, как Магда с Аньоло. Американцы так страстно любить не умеют. Мы друг друга как цыгане любим. Такой любовью, которая сильнее смерти.

— Тори, — помолчав, попросил отец, — будь осторожна. Любовь — это не только страсть. Остерегайтесь растратиться на это чувство. Сгорите — и ничего не останется. Сохраняйте нежность, бережность, душевную близость. Детей рожайте.

— Это обязательно! — радостно отозвалась Тори. — Уже запланировали!

— Ну и хорошо. Дедом наконец стану. Ты у меня, дочка, единственная, больше внуков ждать не от кого.

— Папа, — попросила Тори, — расскажи все-таки про Магду. Как у нее жизнь сложилась после того, как Аньоло был убит.

— Больше радости у нее так и не было, доченька.

— Как? Она же опять замуж вышла. Значит, полюбила?