Онлайн книга «Копье Судьбы»
|
– Глупенькая моя девочка, ты чего дверь не закрываешь? Катя, Катенька… Слушай, а у тебя лоб влажный и горячий. Если это продолжается видение, то оно замечательно. У него голос Игоря. И его ладони. Погладив колени, они скользят вверх по бедрам, забираются под платье. Как приятно. И его трогать – тоже приятно. Почему-то все время хочется к нему прикасаться. Оказывается, иногда мужское тело становится наркотиком. Одна инъекция – и уже не остановиться… – Кать, знаешь, а я тебя люблю давно. От таких заявлений и с кресла можно свалиться. Впрочем, там, внизу, Игорь, наверное, присел на корточки. Хочется надеяться, не даст упасть, поймает. – Ну, если пошла такая пьянка… Можно сказать, что и я тебя люблю. Уже целых полдня. – Не ерничай. Я люблю тебя дольше. Я – дольше… Ого! Этот сон хорошо целуется. Только глаза все не открываются, словно налились свинцом. И голова кружится. Простуда, что ли? Не надо было стоять в легкой пижаме у отрытого окна. На улице еще прохладно, лето все не может как следует разгореться. Увы, ливень поцелуев заканчивается. Последние капли, легкие касания. Пустота. – Я тебя люблю давно-давно. Мы уже встречались, ты помнишь? В университете. Ты стояла с сигаретой. А я поднимался по лестнице и упал. Пусть это всегда будет – его руки, губы, голос. Просто все это – рядом. Надо же, как приятно – обычные объятия. В них необычно тепло. От нежности хочется расплакаться – вот же нелепое желание. – Кать, а еще у тебя волосы были до пояса. Длиннющие. Вхожу на факультет и вижу – стоит такая русалка с сигаретой… Ты помнишь? Как много можно сделать, не открывая глаз. Соскользнуть с кресла на пол. Расстегнуть его рубашку, пробраться ладошкой к животу – плоскому, твердому, нежному. Теплая кожа, чувствуются мышцы, и пальцам чуть щекотно от волосков. – Кать, послушай… – Мы будем болтать или целоваться? Да, я курила. Но только на первом курсе! Наконец-то… А… еще ниже можно? У меня грудь есть, соски, и еще там много всякого-разного… Опять он не понимает прямых намеков? Его что, всегда насиловать надо?! Впрочем, голос Игоря – тоже удовольствие, нежная ласка. – Ничего ты не помнишь. Я так шлепнулся, когда тебя увидел. У меня шрам на ноге остался. И дырка в сердце. А потом я думал, все прошло. Когда ты на меня в больнице набросилась. Картинки меняются быстро, как в калейдоскопе. Картинки-щелчки. Упавший парень? Факультет психологии? Столовая, лестница?! А ведь точно – все так и было. Тогда почему-то невыносимо сильно захотелось совершить странный поступок: войти вдруг в корпус, где не учится никто из знакомых. Но зачем, с какой целью? Бесполезные вопросы, напрасные попытки остановиться. Как волной внутрь занесло. Корпус и корпус. Что делать – непонятно. Прямо по курсу – столовая. Стакан компота – теплый, сладкий, противный. Площадка-курилка – сигаретой можно подымить. Щелчки, щелчки. Стриженая макушка, ступеньки. Потом – из-за чьей-то фигуры – видна лишь рука, потирающая ушибленную коленку. Оказывается, Игорь. Извиняйте, судьба, четче надо действовать! Калейдоскоп все не останавливается. Теперь понятно: надо было подняться этажом выше, там расписание, и тогда были бы его пушистые ресницы, и упавший к ногам конспект, и встретившиеся взгляды. Сколько времени-то потеряно… Или – все, что ни делается, – к лучшему? Или – твое от тебя все равно никуда не уйдет? Да ну их, эти вопросы! – Игорь, у вас на факультете доска с расписанием была на третьем этаже? – Да. Если ты крутила роман с кем-то из наших, не говори мне ничего, хорошо? Романа не случилось. Тогда. А вот теперь – уже, кажется, без вариантов. – Хватит трепаться. Целуй меня! – Ты не понимаешь. Я пятнадцать лет тебя хотел. – Бедный… А почему в больнице выпендривался? А сейчас… Ты это, будь или не будь. Я же не железная, чтобы меня просто так трогать за всяческие эрогенные зоны. Он доиграется! Дождется! Уже давно была бы вторая серия эротической картины «Совращение строптивого». Если бы не эта дикая головная боль… – Катя, мне поговорить с тобой надо. Похоже, Арина человека убила. Я перепугался, что это подстава, и удрал. И потом, мне с тобой надо было переговорить. Объяснить, что могут быть проблемы. Все-таки я слишком долго тебя ждал и искал, чтобы исчезнуть без объяснений… Там, кажется, уже менты были. И девчонка возле подъезда. Так таращилась, наверное, узнает? Меня скоро поймают? Ты же в таких вопросах разбираешься. Глаза мгновенно открылись, голова перестала болеть. Катя изумленно уставилась на бледного расстроенного Игоря. Она собиралась задать тысячу вопросов. Какая Арина? Что значит – убила? При чем тут подстава? Удрал – откуда? Но только ничего она спросить не успела. В квартиру ворвался наряд милиции, на запястьях Игоря щелкнули наручники. От растерянности она даже забыла потребовать разъяснений. Все произошло очень стремительно, буквально за несколько секунд… * * * – В чем не виноват Игорь? В чем? Лика подскочила к Ольге, присела на корточки и снова повторила: – В чем не виноват Костенко? Ольга молчала. А вот ее взгляд – говорил, и ни одной цензурной фразы в этом мысленном монологе явно не присутствовало. – Я хочу извиниться, – с трудом пробормотала Вронская. И пылко добавила: – Но вы сами виноваты! Тоже мне, придумали, досками размахивать! Ой, подождите, подождите, – увидев, что Ольга приподнимается, заволновалась Вронская. – Может, вам даже лучше пока не вставать! Вдруг вы головой ударились и вам нельзя шевелиться?! Я вызвала «Скорую». Не волнуйтесь, с минуты на минуту вас осмотрит врач. Из глаз Ольги хлынули слезы. – Вы меня так напугали… Который час теперь? Игорь скоро придет, обеда нет. Обеда нет. Что, яичницей мужа кормить, что ли?… Она отвернулась к стене, сжалась в комок. Изумленно наблюдая за вздрагивающими в искреннем горе плечами, Лика размышляла о месте обеда в системе ценностей. Ольгу не заботит, что у нее могут быть проблемы со здоровьем. Что журналистку пыталась побить – ей тоже не стыдно. А вот котлет милому не нажарила – ой, беда, беда. «Да она же специально притворяется, – решила Лика, подходя к окну. – Слава богу, „Скорая“ наконец-то, с нашими пробками помереть можно, пока врачи доедут. Она специально притворяется, потому что поняла – я расслышала ту фразу, которую она сказала, приходя в себя. Игорь ни в чем не виноват… А кто виноват? Кажется, я знаю ответ на этот вопрос!» Врач, невысокий, лет двадцати пяти, окинув взглядом гостиную, подмигнул: |