Онлайн книга «И жизнь подскажет…»
|
— Как ты себя чувствуешь? Хилари присела рядом и обняла кузину за плечи, подавляя малодушное желание сбежать куда-нибудь подальше от ее опасного секрета. — Кошмарно! — ответила Марлин, и по щекам ее снова потекли грязные ручейки слез, смешанных с тушью. «Ну и семейка! — силясь улыбнуться, подумала Хилари. — Три женщины из семейства Ферфаксов, и у всех глаза на мокром месте!» Но улыбнуться не удалось. Хилари смертельно устала. Она чувствовала, что еще одной дурной вести просто не выдержит. — Хилари, — прошептала Марлин, стиснув ее руку, — мне надо с тобой поговорить. Я должна кое в чем тебе признаться. Хилари молча кивнула, подчиняясь неизбежному: она обязана забыть о своей боли, обязана в мгновение ока стать сильной, нежной, любящей и не моргнув глазом выслушать то, что обрушит на нее кузина… — Я слушаю, — мягко ответила она. — Рассказывай. Но Марлин отвернулась к стене, крепко сжав искусанные до крови губы. — Я… не знаю… я не могу… — Можешь, — ласково, но твердо ответила Хилари. Марлин всхлипнула и повернулась к кузине. По лицу ее, словно бесконечный осенний дождь, струились слезы. — Пожалуйста, Хилари, обещай, что не будешь сердиться! — Обещаю, — без колебаний ответила она. — Ты же знаешь, как я тебя люблю. — И еще… — Голос Марлин дрогнул, она почти до боли сжала руку Хилари. — Обещай, что ничего не скажешь Коннеру! Сердце Хилари судорожно сжалось. Не говорить Коннеру? Как же можно такое обещать, не зная, о чем речь? — Послушай, Марлин, — начала она, стараясь говорить спокойно, — я пока не знаю… — Обещай! — отчаянным полушепотом потребовала Марлин. — Если не пообещаешь, я ничего тебе не расскажу! А если я ни с кем этим не поделюсь, то не знаю… просто не знаю, что сделаю! Как устоять перед такой отчаянной мольбой? И все же Хилари колебалась. Шестое чувство подсказывало ей, что о данном обещании вскоре придется пожалеть. — Хилари, пожалуйста! — умоляла Марлин. — Ты не представляешь, как мне плохо! Я не знаю, что делать! Прошу тебя, Хилари, помоги мне! Ее мольбы разрывали Хилари сердце. В конце концов, если секрет окажется серьезным, она уговорит Марлин открыть правду Коннеру. Но сейчас девочка хочет излить душу, и нельзя ей в этом мешать. — Хорошо, обещаю, я ничего ему не скажу, пока ты не разрешишь, — сказала она, похлопав Марлин по руке. — А теперь рассказывай, что не дает тебе покоя? Марлин уронила голову на подушку и уставилась в окно. Молчала она, наверно, целую минуту, и бледное лицо ее, слабо освещенное ночником, выглядело сейчас совсем по-детски. Несчастный, одинокий, перепуганный ребенок. Что же за беда на нее навалилась? — Не бойся, милая, — прошептала Хилари. — Знаешь, я сегодня соврала врачу, — закрыв глаза, слабым голосом начала Марлин. — Соврала насчет даты последних месячных, чтобы он думал, что мне рожать только в декабре. Из-под плотно сжатых век ее выкатились две слезы. — Он не поверил и стал допытываться правды, но я стояла на своем, и наконец он отстал. А при Коннере сказал только, что плод большой и быстро развивается. Она открыла глаза, и у Хилари сжалось сердце. В широко открытых голубых глазах Марлин затаилось недетское отчаяние. — Все думают, что мне рожать только через месяц. А на самом деле — где-то на днях. Скорее всего, сразу после Хеллоуина. Хилари только головой затрясла. Она уже ничего не понимала. Неужели весь сыр-бор и в самом деле поднялся только из-за даты зачатия? — И что из этого? — спросила она. — Коннер — взрослый человек и умеет считать. Он, я думаю, уже догадался, что вы с Томми зачали ребенка до свадьбы. Но какое это имеет значение? Месяцем раньше, месяцем позже — какая разница? Слезы Марлин хлынули пуще… и вдруг Хилари поняла. Нет, она еще не могла выразить страшную догадку в словах, но подсознание уже сложило все осколки в цельную картину, и ей вдруг стало трудно дышать, показалось, что стены уютной спаленки надвигаются на нее и хотят раздавить. Месяцем раньше, месяцем позже… Да, но каким месяцем? Марлин неотрывно вглядывалась в перекошенное лицо кузины. — Теперь поняла? — звенящим от слез голосом воскликнула она. — Мы с Томми тогда еще и знакомы не были! Хилари зажмурилась, вцепившись в спинку кровати. Месяцем раньше, месяцем позже… Тот роковой месяц, когда Марлин в последний раз сбежала из дому. Тогда семья получила от нее коротенькую открытку: жива, здорова, все в порядке. И целый месяц от беглянки не было вестей. А через месяц — длинное восторженное письмо: она познакомилась с потрясающим парнем по имени Томми Сент-Джордж, он безумно влюблен, она тоже, они собираются пожениться. Что еще произошло с Марлин за это время — осталось неизвестным, да в то время никому и в голову не пришло поинтересоваться… — Хилари! — простонала Марлин, прижимая ее ледяную ладонь к своей мокрой от слез щеке. — О, Хилари, что же мне теперь делать? Коннер думает, что я беременна от Томми, а на самом деле… на самом деле… * * * К тому времени, когда Коннер постучал в дверь спальни, спор между кузинами успел зайти в тупик. Слезы Марлин высохли. Перейдя от отчаяния к мрачной решимости, она требовала, чтобы Хилари не нарушала данного обещания молчать. Хилари же, сжимая ладонями раскалывающуюся голову, тщетно пыталась убедить Марлин, что об этом Коннеру рассказать необходимо. — Но Томми хотел признать ребенка своим! — упрямо твердила Марлин. Эту фразу она повторила не меньше дюжины раз. — Я ему сразу все рассказала, а он ответил: «Мне неважно, чей это ребенок. Раз я люблю тебя, полюблю и его». Вот такой он был человек, добрый и благородный! Жаль, что ты не успела с ним познакомиться, Хилари, он бы тебе понравился. Он был совсем, совсем не похож на Коннера! Хилари только молча качала головой. Она истощила уже все свои аргументы — без толку. После исповеди к Марлин вернулось легкомыслие и самоуверенность; казалось, она не сомневалась, что сможет каким-то образом выпутаться из этого кошмарного тупика. Виновником беды оказался какой-то случайный парень. Он растворился в толчее флоридских пляжей, даже не успев узнать, что скоро станет отцом. Марлин осталась одна, в растерянности и ужасе перед будущим. Юная красавица, попавшая в беду, по-детски наивно ожидала рыцаря-спасителя в блистающих доспехах… И рыцарь явился. Его звали Томми Сент-Джордж. — Коннер скорее повесится, чем по доброй воле кому-то поможет! — горячо продолжала Марлин. По-видимому, она рассчитывала переубедить Хилари, усердно малюя Коннера одной черной краской. — Он не любит людей! Ты знаешь, что он даже Томми не любил? Слушая эти страстные речи, Хилари потихоньку закипала. Да, Коннер не святой, у него, как и у всех нас, имеются недостатки. И что из этого? Неужели это значит, что можно, играя на его преданности брату, так ужасно его обманывать? |