Онлайн книга «Королева теней»
– Если тебе не нравятся мои пункты, нечего возмущаться и требовать от меня объяснений. Брат и сестра сердито глядели друг на друга. Никто не желал отводить глаз. Упрямые, неуступчивые. Они оба были сделаны из одного материала. Потом Эдион шумно выдохнул удерживаемый воздух, разжал ее пальцы и стал разглядывать шрамы на ее ладони. К счастью, он не знал, что пару ран Аэлина нанесла себе сама: когда клялась на могиле Нехемии и когда они с Рованом стали карранам, навеки связав свою магическую силу. – Ведь это я виноват, что у тебя появились эти шрамы, – вдруг сказал Эдион. – Пусть и косвенно, но виноват. Да, братец. Умеешь ты сказать. Аэлина ответила не сразу. Прошло минуты две или три, прежде чем она подняла голову. – Начнем с того, что половину шрамов я получила вполне заслуженно. Видишь вот этот? – Она ткнула пальцем в тонкий шрам на внутренней стороне руки. – Им меня наградили в таверне за жульничество в карточной игре и попытку украсть деньги одного игрока. Эдион сдавленно рассмеялся. – Ты мне не веришь? – Наоборот, очень даже верю. Просто я не думал, что ты настолько плохо играешь в карты, раз тебе понадобилось жульничать. Он смеялся, но Аэлина все равно ощущала его страх. Тогда она расстегнула воротник камзола и показала брату целое ожерелье тонких шрамов. – А вот эти – память о Бэбе Желтоногой, верховной ведьме клана Желтоногих. Мы с нею сцепились. Я оказалась удачливее. Отсекла ей голову, а туловище разрезала на куски и сожгла в печке ее повозки. – Вот оно что! А то я терялся в догадках, кто же это убил Желтоногую. Аэлине захотелось обнять брата за одну эту фразу. Он больше не говорил, что боится за нее. И не поморщился, выслушав не самые приятные подробности кончины Бэбы. Но она удержалась от объятий. Подойдя к шкафу, вынула бутылку вина. – Удивительно, что вы не вылакали все мои запасы, пока были тут на постое. – Она прищурилась, оглядывая содержимое полок. – Но крепеньким кто-то из вас неплохо угощался. – Это дед Рена. Откупорив бутылку, Аэлина даже не стала наливать вино в бокал, а уселась на диван и сделала несколько глотков прямо из горлышка. – Садись рядом. Покажу тебе еще забавный шрамчик. Эдион послушно сел. Он занимал почти половину дивана. Аэлина закатала рукав. Возле ее локтя белым зигзагом тянулся довольно толстый шрам. – Прощальный подарок от предводителя пиратов. Я там перетряхнула всю его Бухту Черепов, освободила рабов и вообще недурно повеселилась. Эдион взял у нее бутылку и тоже сделал несколько глотков. – Интересно, тебя хоть кто-то научил смирению? – Если ты не научился, с какой стати учиться мне? Эдион засмеялся, затем шевельнул пальцами левой руки. Три пальца были искривлены. – Память об адарланских лагерях, где я обучался. Я с недостаточным почтением ответил одному младшему командиру, и этот придурок сломал мне пальцы. Потом еще раз, поскольку я высказал ему все, что о нем думал. Аэлина восхищенно присвистнула. Храбрость у Эдиона сочеталась с бунтарским духом. Как же ошибался адарланский король, думая, будто приобрел себе верного вассала. Гордость за брата смешивалась с легким чувством стыда за себя. Тем временем Эдион сбросил рубашку, обнажив свой мускулистый живот и жуткого вида шрам, тянущийся от ребер до пупка. – Битва при Розамеле. На меня бросились с громадным охотничьим ножом. Лезвие все в зазубринах, а самый конец еще и загнут. Этот поганец ударил меня под ребра и потом располосовал мне шкуру до самого пупа. – Представляю. Как он еще тебе кишки не выпустил? – Повезло. Он собирался, но я сумел вывернуться. Неплохой был урок. С тех пор я оценил важность доспехов. Они снова забыли о времени. Попивая вино, они рассказывали друг другу о ранах, полученных за годы разлуки. Аэлина решилась снять костюм и показать ему израненную спину и прихотливые узоры татуировки, которыми она прикрыла шрамы Эндовьера. Когда она снова уселась на диван, Эдион показал ей особо значимый шрам, полученный в первом бою. Адарланский король «наградил» его мечом Оринфа. Мечом ее отца. Хромая, Эдион отправился в свою комнату и вернулся с мечом в ножнах. – Этот меч принадлежит тебе, Аэлина, – хрипло произнес Эдион. Она шумно сглотнула. При виде отцовского меча у нее сжалось сердце. Аэлина кусала губы, чтобы не заплакать. Меч Оринфа – с ними. Традиция не прервалась. – Нет, Эдион. Теперь он твой. Он по-прежнему держал ножны на вытянутых руках. – Я был всего лишь хранителем. – Он принадлежит тебе, – повторила Аэлина. – Больше никто не заслуживает права носить меч Оринфа. Даже она. Эдион вздрогнул и опустил голову. – Излишек вина делает тебя сентиментальным, – засмеялась она. Эдион бережно положил меч на столик и со всей силой плюхнулся на диван. Аэлина едва не слетела с подушки. – Не ломай мою мебель, увалень! Эдион взъерошил ей волосы, потом с наслаждением вытянул свои длинные ноги и вздохнул. – Десять лет не виделись, а твое отношение ко мне ничуть не изменилось. И это – моя любимая сестра! Аэлина двинула ему локтем в ребра. Прошло еще два дня. Аэлина по-прежнему куда-то исчезала и возвращалась, густо забрызганная грязью. Пахло от нее так, словно она побывала у Хелласа в гостях. Эдион сердился, топал ногами, но изменить ситуацию не мог. Ему осточертели прогулки по крыше. Стены комнаты начинали его теснить, и он стал подумывать, не перебраться ли ему на первый этаж, где все-таки просторнее. По правде говоря, дело было не в тесноте жилища Аэлины. Эдион не любил замкнутых пространств. Его тянуло в лес, в простор полей. Он соскучился по свежему ветру, ударяющему в лицо. С каким бы удовольствием он бы сейчас оказался в военном лагере легиона Беспощадных. Как давно он не видел своих бойцов, не сидел с ними у костра, не смеялся рассказам о чьих-то похождениях. Прежде, когда солдаты начинали рассказывать о доме и семьях, Эдион втайне им завидовал. Теперь все изменилось. Он не одинок. У него есть семья. Его Аэлина. И дом есть. Вот только торчать взаперти ему все тяжелее и тяжелее. Эдион чувствовал себя волком, посаженным в клетку. Скорее всего, он и выглядел так, ибо Аэлина, вернувшись после очередной таинственной отлучки, остановилась и выпучила глаза. – Сдаюсь! – объявила она, поднимая руки. – Из двух зол я выбираю меньшее. Пусть лучше ты сломаешь себе шею, чем от скуки начнешь ломать мою мебель. Ты хуже собаки. |