Книга Люди и Нелюди, страница 107 – Виктор Костин

– Издалека, Натали, издалека.

– Ты далеко жил?

– Да, Натали, я очень, очень далеко жил.

– Там энерджазины есть?

– Только в сказках. – Поясняю.

– Да? И что там? – Натали Сергеевна.

– Там страшно, люди воюют, убивают, кровь и грязь. Дворянской чести давно нет, зато страшное оружие есть и навалом.

– Ну оружие – это не страшно, энерджазины прекрасно справляются своей магией против пушек, даже наших мощных, которые с наших боевых кораблей.

– Да, это, да, это страшно. Но это тебе, а что ты скажешь об оружии размером с твою вот сумку. Может, чуть больше, которое при взрыве не оставит камня на камне от всей нашей столицы, и потом еще много-много лет на этом месте нельзя будет долго находиться?

– Да, страшное оружие, но его еще надо привезти, машины не везде пройдут и вода не везде есть.

– Натали, что вы знаете о космосе?

– Это что такое?

– Луна вот или Селена, еще та что поменьше.

– Это – что ученые говорят, куски камня, церковь – что богиня любви своего возлюбленного туда поместила, ну эту легенду должен знать и ты.

– Да, вот и я про то, представьте, что я туда положил эти бомбы и бросаю оттуда куда хочу и паровички ваши смешные мне совсем не нужны для этого.

– Там летают люди по небу?

– Да, это быстро и в принципе любой может купить билет.

– И быстро летают? – чуть помолчав. – У нас тоже есть дирижабли, это пока секретные разработки, но это, я понимаю, не для тебя.

– Ну, до энерджазинов, я думаю, часов за 12 долетит, – прикидываю скорость и расстояние.

– Э, часов за 12… не дней даже.

– Да, это пассажирский военный и за четыре часа.

– Это бомбу можно сбросить за 4 часа куда угодно?

– Нет, бомбу такую нельзя. – Хмыкаю вспоминая ракеты и спутники.

– Почему? Если четыре часа ваши военные летят… – Натали недоумевает.

– Потому что время полета бомбы – половина часа в любую точку той планеты, Натали.

– Тебя там и убили, да?

– Да, скорее всего, я не знаю точно. – Пожимаю плечами, неприятно мне как-то воспоминание это.

– Ты был взрослый или ребенок?

– Чуть моложе тебя, Натали, хотя, я думаю, время у нас разное, поэтому мы, как бы ровесники выходим, – видя непонимание слова, я его по-русски произнес, поясняю: – одногодки значит.

– Да, теперь я понимаю тебя. У тебя была там семья, жены, дети?

– Жены были.

– У вас сколько можно иметь?

– Где я жил, только одну, в других странах столько, сколько позволяют деньги. Везде по-разному.

– Да, спасибо тебе.

– За что, Натали?

– За доверие.

– Ладно, пойду я.

– Иди, Вит… или как тебя там…

– Как вас, вторая часть вашего имени и есть мое имя, пошел я, Натали.

Тоскливо мне что-то стало, вроде, выговорился, потому как держать эту тайну уже не мог. Правду говорят, скажи человеку тайну и запрети ее рассказывать кому-либо, и человек либо умрет, либо сойдет с ума от этого знания. Это точно, я теперь понял и для себя эту истину.

Вот выговорился, отвел душу, а теперь?

Все, Витоли, пошли решать проблемы, что мы накосячили, елки-палки, бедная Марти, она хоть в курсе своей, нашей довольно гадкой, как выяснилось, шутки и ее будущих последствий?

Прихожу – ругаются.

Ну ладно, я в душ, пока-пока всем, – они даже не оглянулись, хотя видели меня. Наконец помылся, пошел на кухню – еда стоит и никого.

Пошел звать.

– Девушки, пойдемте уже есть.

– О, Витоли, а у нас… – это Марти.

– Вот поужинаем и тогда.

– Но у нас… – Марти, как всегда, не отлипнет, если ей надо что-то.

– После, на кухню шагом марш. – Отпустили рабочего и пошли, Марти все порывалась сказать, что она думает, но потом передумала. Сели, пришлось даже подогревать еду, но ничего.

– Что за проблемы?

– Понимаешь, Витоли, я придумала две расстановки. Одна и другая хороши, а какую выбрать, не знаю. Вот хочу, хотела тебе показать.

– Вот и покажешь. – Машу рукой, лишь бы отстала.

– Да, а вдруг другая лучше?

– Покажешь ее, – та чуть ли не срывается бежать за рабочим. – Подожди, покажешь позже.

– Это как? – Марти не понимает.

– Вот побудет эта композиция твоя декаду-две, потом другая, вот тогда и выберешь, а сейчас ты не знаешь ни достоинств одной, ни недостатков другой, ни той, ни другой, понимаешь?

– Ой да, какой ты снова умный, Витоли.

– Да-да, вот по поводу моего ума я и хотел поговорить.

– Э, может, пойдем, потом? – прозрачный намек на Валери.

– Да я бы с радостью, Марти, но, к сожалению, если пойдем наверх, то опять только втроем.

– Это почему еще?

– Да по поводу шутки сегодняшней.

– А что, хорошая шутка, все весь день шушукались про нас. Мы с Валери здорово повеселились, правда, Валери? – Марти смотрит на Валери и улыбается весело.

– Да, очень было, очень весело. Все спрашивают, и что-как подписали, мы им такого наговорили, – Валери подтверждает тихо и осторожно.

– Хоть примерно помнишь?

– Ну не все, но было весело.

– Придется вспоминать и записать все.

– Это зачем? – оторопевает Марти.

– Потому что сегодня у меня был не урок математики.

– Да, а где ты был? – явно непонимая и осматривая меня. На предмет чего только?

– Был у Натали Сергеевны на уроке этикета и дворянской чести, два часа был, если что, мне хватило, – хмурюсь я. – Принеси, пожалуйста, кодекс или туда пойдем, я думаю, чай и там можно попить.

– Хорошо, я – чайник, вы – все остальное.

Толпой подымаемся. Расставляем чашки, наливаем мы с Валери на пару. Марти ищет кодекс, сидим пьем. Они поглядывают, когда уже не выдерживает и Валери. Марта – та совсем извертелась. Беру и раскрываю первый параграф и основные положения. Они обе читают:

– Но ведь это была шутка.

– Да, была. Над кем?

– Это мы хотели пошутить над обществом.

– Э, над одноклассниками, школой, учителями и все, все. Третий закон гласит, что нельзя шутить в целом над государством. Только над весьма ограниченной группой людей или отдельным человеком, но не унижая его чести и достоинства, или придется отвечать.