Книга Чудовище, страница 45 – Марси Кейт Коннолли

– Я открыла холодные ящики. Я видела ее. Почему та девочка, которая умерла, до сих пор здесь? Почему ты не рассказал мне?

За секунду, лицо Отца превращается в злую маску, но она исчезает раньше, чем я успеваю моргнуть.

– Ты не должна здесь играть. Здесь есть опасные, могущественные вещи. Я бы не хотел, чтобы ты случайно поранилась.

Его прохладные пальцы хватают меня за плечо, излучая онемение в сторону моей головы.

– Девочка здесь на случай, если тебе понадобятся запасные части тела. Но ты забудешь все об этом.

– Но я… – Я всеми силами пытаюсь удержать нить разговора, но она ускользает из моей головы как угорь через реку. Из-за чего я так была взволнована секунду назад? Я бросаю взгляд вниз на лестницу, пока отец ведет меня из башни. Обычные ящики, каменный стол, и полки заставленные множеством отвратительных банок находятся на своих местах, как и должны.

Беспокоящее чувство, что я что-то упустила, следует за мной с каждым шагом из лаборатории. В расстройстве я сжимаю свои руки, но Отец не отпускает меня. Если бы только я могла просто вернуться обратно вниз по этой лестнице я могла бы вспомнить почему.

Когда мы садимся в свои обычные кресла, Отец прочищает горло.

– Сейчас о чем ты хотела поговорить со мной?

Я, возможно, не помню, почему была так расстроена в лаборатории, но я знаю, почему искала Отца: рассказать ему о Рене. Мои руки так сильно сцеплены на коленках, что кончики пальцев побелели.

– Я хочу кое в чем признаться, – начинаю я. – Тебе это не понравится.

Отец поднимает бровь.

– Это не оптимистичное начало.

Я сглатываю.

– Я говорила с тем мальчиком. Много раз.

Лицо Отца бледнеет, затем становится таким же красным как мои розы.

– Ты что? – он хватается руками за подлокотники кресла так крепко, что я боюсь, что он вырвет набивку. – Ты ослушалась меня?

Мое лицо теперь сочетается по цвету с его.

– Прости, Отец. Я не намеревалась ослушаться тебя, но он был настойчивый, а мне было любопытно. Я не удержалась. Мне не с кем поговорить, когда я хожу в Брайер. Мне совсем не с кем поговорить кроме тебя, думаю я, но удерживаюсь от высказывания. Отец держал меня взаперти как сказочную принцессу, спрятанную в своей башне, одну, не знающую ничего об окружающем мире. Но, как и она, я не могла устоять перед желанием вырваться на свободу.

– Ты не разговариваешь с людьми в Брайере, потому что предполагается, что ты тайно забираешь их девочек из города! – Отец вскакивает и начинает ходить по комнате. Это не сулит ничего хорошего. Он еще даже не слышал самого худшего.

– Есть еще кое-что.

Он оборачивается, глаза горят, и я отскакиваю назад в своем кресле. Даже Пиппа скрывается под столом. Никто из нас никогда не видел Отца в таком состоянии.

– Что ты сделала? – говорит он.

– Я только делала то, что ты велел прошлой ночью. Я проникла в тюрьму и взяла одну из девочек с собой. Рен, должно быть, был по близости, потому что…

– Рен? Рен? Ты знаешь его имя?

Я еще гуще краснею, хотя я не знала, что это возможно.

– И он знает мое, – шепчу я.

Отец вскидывает руки, ворча. Он продолжает ходить по комнате.

– На пути из города, он нашел меня и увидел девочку. – Я делаю паузу, вспоминая озадаченное, шокированное выражение на лице Рена. – Он не понял, что я делала, а я не могла объяснить. Я ужалила его. – Я хватаюсь за сидение своего кресла, готовясь к тому, что Отец будет вне себя от бешенства. – Я хочу… мне нужно все ему рассказать. Что мы делаем, кто я, все.

Отец хватает меня за плечи и трясет, пока мои зубы не начинают стучать.

– Ты в своем грёбаном уме, девочка? Рассказать ему?

– Он поймет! – удается мне сказать. – Он поможет нам, если узнает. Он ненавидит колдуна так же, как и мы.

– О, я уверен, что это так. – Хмыкает Отец. – Он просто глупый мальчишка. Он не сможет помочь нам.

Я сержусь на то, как он оценил Рена.

– Он не такой. Он умный и хитрый. Король доверяет ему передавать секретные сообщения его советникам!

Я опускаю тот факт, что Рен представил меня своей семье и возможно самому королю.

– Это правда. – Отец перестает ходить и чешет подбородок. – Значит, он тебе доверяет? Ты еще можешь искупить свою вину.

Надежда заполняет мою грудь. Неужели я могу иметь и Отца и Рена?

– Как? Что я могу сделать?

Отец пожимает плечами.

– Ты приведешь его сюда в следующий раз, когда пойдешь в город. Я буду судить, действительно ли он работает на короля.

– Ты хочешь, чтобы я привела его сюда? Сомневаюсь, что он пойдет со мной. Наша последняя встреча прошла не очень хорошо.

Он смеется и от этого по мне пробегает холодок.

– Ким, все, что тебе нужно сделать, это ужалить его. Я допрошу его и выясню, что он знает о колдуне, короле, и любых планах, к которым он может быть причастным.

У меня перестают работать легкие.

– Ты хочешь, чтобы я погрузила его в сон? – паника волной накрывает меня там, где несколько минут назад теплилась надежда. Я не хочу снова жалить его, я уже сейчас чувствую себя ужасно из-за тех раз, когда я сделала это.

– Ты же не отправишь его в Белладому? – я не могу представить себе Рена так далеко.

– Конечно. Ты не можешь верить в то, что он захочет остаться рядом с тобой, когда он узнает, кто ты, ведь так?

Я могу. Я верю. Из всех людей, мне нужно, чтобы Рен верил в меня, какую бы форму я не приняла. Это тайное желание моего сердца, которое я едва ли осмелюсь произнести. Я бледнею.

– Ты веришь? – он берет мой подбородок в свои руки, сильней, чем обычно. – Сколько раз мне нужно сказать тебе, Кимера: ни один человек никогда не будет тебе доверять. Принимать тебя. Или любить тебя. Не так, как я. Я единственный, потому что я создал тебя. Они убьют тебя, как только посмотрят на тебя.

Я выдергиваю свой подбородок из его руки.

– Рен не убьет. Он расстроен, потому что увидел, что я забрала того ребенка, но когда он все узнает, он поймет. Я знаю, что он поймет! Он поможет, потому что я уверена, что он никак не связан с колдуном!

Я встаю, все мое тело трясется.

Отец складывает свои руки на груди и смотрит мне глубоко в глаза.

– Нет, Ким. Он не поймет. Он будет тебя ненавидеть. Он уже ненавидит тебя.

– Нет! – кричу я, пинком опрокидывая стул и изгоняя остатки разума из головы Пиппы. Затем я делаю единственное, что могу.

Бегу.

Единственная мысль, занимающая мою голову, это как сильно я не хочу быть рядом с Отцом. Как сильно я хочу увидеть Рена. Не обращая внимание на дневной свет и на возражения Отца, я бросаюсь в направлении тропинки ведущую через живую изгородь.