Онлайн книга «Танкист №1. Бей фашистов!»
|
Это ж сколько он работягам да инженерам бессонных ночей обеспечил? «Кировский завод», который «КВ» клепал, нынче в Челябинск эвакуирован. Одно слово – «эвакуация», а мороки сколько! Но надо, надо! Первым из люка показался Полянский. – Димка, здорово! – заорал он. – Видал миндал? Щас кэ-эк вдарим – у Гитлера усики отклеятся! Ха-ха-ха! – Привет, Илюха! Где получали? На «Серпе и Молоте»? – Там! Говорят, еще три таких передадут, а весной поставят на поток. Обещали знаешь какой дизель? – Двухтактный, в тыщу двести лошадей. – А, неинтересно с тобой! Кого бить будем? – По секрету скажу: немцев! – А где они окопались? – В Тимково, тут недалече. – Выкопаем! – И закопаем. – Ха-ха-ха! – Петро, вылазь! Над люком показался старшина Молчанов. Этот и вовсе сиял. – Как жизнь? Что-то я давно тебя не видел. – А я только сегодня из госпиталя, – сообщил старшина. – Приехал – в бой идете. Я и выпросился. А комиссар не пускал! – Справишься? – Да запросто! – Атаку начнем ночью. * * * Комбат Александр Бурда сам пошел в бой с танкистами вместе. Стоя на броне репнинской «тридцатьчетверки», он переговаривался с Гешей: – Учил пехоту намедни! Прут толпой, как отара тех самых! Рассредоточиться, говорю, надо, немедленно, а то один снаряд, и от роты мясо останется. – Опыта у них нету, Александр Федорович, что ты хочешь. И взаимодействия – чуть. Немцы этим и берут как раз – они кулаком бьют, у них танки, пехота и авиация заодно, а мы пальцами врастопырку! – А чего это ты меня все по отчеству? А? – Дык, ёлы-палы! Начальство же! Почтение выказываю. – А я вот думаю, не засиделся ли ты в ротных? – Понимаешь, какое дело… Чем ниже звание, тем ближе к делу. А то так дослужишься, что в генералы выйдешь! Не по мне штабная работа. – Ха! До генеральских лампасов еще дожить надо! Ну, ладно, тормозни здесь, я слезу. Бурда спрыгнул в снег и, пригнувшись, перебежал к пехотинцам, засевшим недалеко от Тимково – уже и крыши видать. Пехота, окопавшаяся к западу от деревни, постоянно тревожила противника, а командир танкового полка решил часть сил перебросить к северной окраине Тимково. Туда же должны были и танки подойти. Немцы прекрасно видели, как пять танков отошли, не переходя во фронтальную атаку, и решили, видно, что штурм их позиций кончился, можно и отдохнуть. Репнину было хорошо видно, как задымили полевые кухни и печи в избах. Расслабилась немчура… А через час танки пошли на штурм. Бросок был настолько стремителен, что враг поначалу растерялся, не зная, за что хвататься. Первым в Тимково вошел «КВ» Молчанова. Вертя башней, принялся за методичный расстрел огневых точек. Полянский долбил немецкие укрепления на соседней улочке. Пехотинцы быстренько вышли к крайним домам, западная группа стрелков поддержала товарищей из пулеметов. Но и немцы уже опомнились, лупили по танкам из орудий, доставалось и пехоте. Репнин приник к перископу. По дороге спешили грузовики из соседнего Биркино, везли минометы и снаряды. – Тащ командир! – Вижу, Фрол. Заряжай осколочным! – Есть! Готово! – По замыкающему «Опелю» долбанешь, потом по переднему. – Понял. – Огонь! Снаряд развалил грузовик пополам. Второй прошел чуток мимо – пронизал тентованный кузов и взорвался в стороне от колонны. Зато третий вошел машине, идущей впереди, точно в кабину. Танки Капотова и Петрова добавили, разбирая «Опели» на запчасти. Грузовики загорелись, боеприпасы на них рвались, устраивая в ночи веселый фейерверк. «КВ» прошлись по деревне, выискивая еще не разбитые и не раздавленные пушки, а тут и пехота с двух сторон ворвалась в Тимково. Победа! * * * Вечером 31 декабря «Т-34Т» вернулись в село Ивановское. Подъехали к техникуму, где разместился штаб. Во дворе лежали убитые. Их было много. Мертвые тела приходилось складывать страшненькими штабелями, всех подряд – танкистов в ватниках, пехотинцев в шинелях. Тут же и артиллеристы, и даже пара летчиков, выпрыгнувших с парашютом и подстреленных в воздухе немцами. Около павших возились бойцы, подсвечивая фонариками – своих высматривали. Разговаривали они вполголоса: – Новый год сегодня… – Эх, не дожил Пашка… – Терентий, что ли? Ах, ты… – Пуля – дура. – И не говори. Сам чуть тут не оказался. Уже в самый снег вжался, а эти суки из пулеметов херачат! – Ты гляди, и его. Твою ж ма-ать… Репнин смотрел на все это набычившись, чувствуя, как копится должок к фашистам. Ох, не расплатятся они с ним… А уж он с них взыщет! Но стерва-война вечно путала негатив с позитивом. Смерть реяла рядом с людьми, а те, в нахальстве своем, не признавали за нею права отбирать их жизни. И цеплялись за все старое, мирное, хорошее и доброе. Из темноты показался Бедный. Незаметно перекрестившись, он шепнул Репнину: – Тащ командир, там ребята стол накрыли… Геша кивнул: – Пошли, Иваныч. Где-то там у меня бутылочка коньячку завалялась… – Откупорим, тащ командир! – А то. Проводим старый год, встретим новый… Мехвод крякнул и прибавил шагу. А из натопленного штаба уже неслись аккорды баяна – это Алешка Гурьев, пулеметчик из экипажа Полянского, наяривал. Клацнули кружки, звякнули стаканы, и послышался несильный, но приятный голос лейтенанта Фокина, угловатого парня, бывшего учителя и артиста. Он выпевал «самодельную» песню о бригаде: Нас в бой послал народ страны великой,
Он дал наказ: ты будь к врагу суров.
Мы в бой идем и бьем врага жестоко.
Нас в бой ведет любимый Катуков.
Мы с песней в бой идем и побеждаем.
Наш порох сух, снаряда точен лёт.
Броня крепка, и сердце крепче стали,
Без устали врага бьет пулемет!
А тут политотдельцы, словно Деды Морозы, притащили целые мешки подарков от сибиряков и дальневосточников, адресованных «танковой бригаде Катукова». Новосибирские гуси, омское масло, благовещенские пельмени, приморская нерка, хабаровское печенье! Роскошь! |