Онлайн книга «Отряд-5»
Дверь сторожевой башни распахнулась, и на стену вышел старый знакомый Млайна – княжий дружинник Ельня. Один из немногих рашей, кто относился к киркхуркхам с искренним дружелюбием (большинство были равнодушны, остальные держались с опаской), и Млайн был ему за это благодарен. – Ты здесь, – сказал он, подходя. – Так и знал. – Ага, – подтвердил Млайн, чуть пододвинулся и похлопал семипалой рукой по скамье. – Садись, погрейся на солнышке, пока тепло. Зима скоро, говорят. Суровые зимы у вас, Ельня? – Зимы-то суровые, – сказал Ельня и сел. – Да князь суровей. – Та-ак, – произнёс Млайн, открыл все глаза (три из пяти он до этого держал закрытыми) и сел ровнее. – Что-то случилось? – Пока не знаю. Может, и нет. А может, и да. От многого зависит. Млайн посмотрел на дружинника. Он не слишком хорошо разбирался в чуждой мимике, но даже ему было видно, что Ельня озабочен. – Слушай, Ельня, – сказал он. – Мы с тобой солдаты, так? – Ну. – Ну и не веди себя, как баба на сносях. Говори, давай. В чём дело? Дружинник помолчал, пожевал губами. Зачем-то поднялся, встал на скамью, посмотрел через забороло [2] вниз, опять сел. – Ты своим вчера увольнительную давал? – поинтересовался. – Давал. – Они в посад пошли? – Нет, – съязвил Млайн. – В храм! Молиться! Решили, понимаешь, сменить веру. Прониклись, наконец-то, вашей. – Зря смеёшься, – хмыкнул дружинник. – Может, ещё и придётся. – З…ал! – коротко рявкнул Млайн по-рашски. – То ли ещё будет, – пообещал Ельня. И рассказал следующую историю. Оказывается, трое киркхуркхов, находясь вчера в увольнительной, зашли в местный кабак «Бочка и кружка», пользующийся одновременно славой полутайного публичного дома. Полутайного, потому что к женщинам, оказывающим услуги сексуального характера за деньги, раши относились крайне неодобрительно. Однако закона, напрямую запрещающего проституцию, не существовало, – свобода личности ценилась здесь довольно высоко, и женщина, несмотря на традиционно патриархальный строй, хоть и с определенными издержками, таковой личностью считалась. Как бы то ни было, трое киркхуркхов, солдат, бывших имперских десантников, завалили в кабак определённого толка. И для начала крепко там надрались. – Кабатчику же всё равно, кому наливать, лишь бы платили, – объяснил Ельня. – А они платили, и щедро. – Что за намёки? – буркнул Млайн. – «Всё равно, кому», – передразнил он. – С каких это пор честному киркхуркху нельзя зайти в брашенский кабак? Я сам сиживал там неоднократно. И надирался. В том числе и с тобой. – Верно, – согласился Ельня. – Но что мы делали потом? – Возвращались сюда, что ж ещё? Иногда, если душа горела, добавляли. Иногда спать ложились… Постой! – он вдруг догадался и схватил Ельню за руку. – Они что, затеяли пьяную драку?! – Если бы, – вздохнул Ельня. – Пьяная драка – дело, можно сказать, привычное. И даже где-то полезное. Если до смертоубийства не доводить, конечно. – Только не говори мне, что они кого-то убили, – похолодел Млайн. – Не убили. Оприходовали. – ? – Ну, поимели. Кабак-то с бл…ми. Которые за деньги. Я ж тебе уже полчаса намекаю. – Погоди, – Млайн похолодел ещё больше, хотя это казалось уже невозможным, и вскочил на ноги. – Ты хочешь сказать, что они… переспали с вашей женщиной? – Не знаю уж, спали они с ней или нет, но девку сначала напоили, а потом она им отдалась. Причём всем троим. Там ещё были бл…и, которые пили с ними, но согласилась только одна. Остальные, хоть и пьяные, не решились. – Погоди… – Млайн снова сел в растерянности. – Ты откуда это всё знаешь? Ельня поведал, что зашёл в кабак сегодня утром, чтобы позавтракать, и кабатчик ему, слово за слово, всё рассказал. – Позавтракать? – переспросил Млайн. – Ага, – не моргнув глазом ответил дружинник. – Яишню там делают – язык можно проглотить. Лучшую в городе. Небесная Глубь… Млайн живо представил, что может случиться, когда об этом узнает весь Брашен – а он очень скоро узнает, можно не сомневаться, – и вздрогнул. Три жутких чудища, демона из чужого и страшного мира, ссильничали бедную рашенскую женщину. При этом даже особо и не скрываясь! В кабаке, в центре города. То, что кабак пользуется определённой репутацией, и пресловутая «бедная женщина» пошла на это добровольно и за хорошие деньги, вряд ли послужит смягчающим обстоятельством. Тут сам факт важен. Пришлые чудовища имеют наших женщин. Как хотят, когда хотят и сколько хотят. А мы терпим. Доколе, братцы? – Я сразу отправился тебя искать, – сказал Ельня, словно прочтя мысли Млайна. – Но скоро все узнают, будь уверен. – Сам-то что думаешь по этому поводу? – Думаю, хмель у нас, в Брашене крепко забирает. Помню однажды… – он неожиданно коротко хихикнул и тут же посерьёзнел. – Думаю, уходить вам надо. Князь, ежели что, не защита. И никто. Одного дурака хватит, чтобы народец возбудить. Времена сейчас трудные, так и хочется на кого-то ответственность свалить. На князя – не выйдет, твёрд князь, недаром так и кличут. На Ржавую Смерть – бесполезно. Не на себя же, верно? А тут вы! Пять глаз, по семь пальцев на руках и ногах, а что вместо ушей – и слов не подобрать. Лапша какая-то. Извини. – Ничего, – сказал Млайн. – Ты сам спросил, что я думаю. Он снова встал на скамью и, поднявшись на цыпочки, заглянул через забороло: – О! Вот они, полюбуйся. Уже толпятся. Млайн залез на скамью и тоже посмотрел вниз. Он был гораздо выше ростом Ельни и на цыпочки вставать не пришлось. Внизу, под горой, на которой был расположен детинец, раскинулся посад. Отсюда со стены были хорошо видны крыши домов (в основном соломенные и гонтовые, но попадались и черепичные кровли), просматривалась вольная паутина улиц и переулков, а также центральная рыночная площадь. Не вся, лишь северо-восточная часть. Но именно там был расположен упомянутый кабак. «Бочка и кружка», м-мать его! И именно там сейчас собиралась возбуждённая толпа. Даже сюда, на верх горы и стены, долетали время от времени отдалённые крики. «Вот всё само собой и встало на свои места, – подумал он. – Может, и к лучшему!» – Где сейчас князь, знаешь? – На охоту поехал. Засветло ещё. – Жаль. Попрощаться хотел. – Так решился? – спросил Ельня. – Да. Спасибо тебе, что предупредил. – Не за что. Вы многим жизнь спасли, дружина добро помнит. Но против народа… сам понимаешь. Даже, если в этот раз удастся вас отстоять, людишки злобу затаят, и потом будет ещё хуже. Оно, может, и в этот раз не просто так вышло. Могли подставить вас. Но это уже не важно. |