Онлайн книга «Новый лик любви»
|
«В шкуру тупого посмешища», — уточнил Павел про себя. — Ну, и плюс несчастная любовь, само собой… Одна бабулька, я про нее уже слышал, — некая Вера, знахарка или что-то в этом роде, наговорила Геле, что надо сменить карму и все такое… И что, мол, пластическая операция в этом может помочь. — Медведев потер лоб, припоминая. — Хотя первым об этом, кажется, заговорил ее австралийский дядя. — Откуда он здесь взялся? — Приехал на юбилей сестры — Гелиной матери. Которая, кстати, ничем не поступилась, чтобы изменить внешность дочери. Павел застыл от удивления: — Бог с вами! Да чем же они могли поступиться? Вы же видели их! Нищие, забитые жизнью люди. Что они должны были сделать? Квартиру продать? — А хоть бы и квартиру! Они наградили девочку уродством, они и должны были расплачиваться. — И потом бомжевать вместе с новоявленной красавицей. Очень разумно! — Что поделаешь… За все в жизни надо платить. Тремпольцев в знак несогласия качнул головой: — Ну а как же: ни один волос не упадет… — От Него материальной помощи не потребуешь. — Богохульствуете, доктор? Тяжело вздохнув, Медведев заверил: — Что вы, я не богохульник. Я всего лишь реалист. — Если б вы были реалистом, то не рассуждали бы о совершенно невозможном! Никто не продает квартиру ради того, чтобы только улучшить форму носа. Тем более это, знаете, такая бесконечная цепочка… Гелины родители могли предъявить те же претензии своим родителям, а те своим и так далее… Тогда уж проще на государственном уровне принять закон, запрещающий некрасивым людям рожать детей. Только его начнут нарушать сплошь и рядом. — Китайцы все же как-то регулируют рождаемость… Одна семья — один ребенок. — Ну, их-то уже так прижало… Доктор вскинул голову: — А нас, по-вашему, не прижало? Раса вырождается! Это же просто катастрофа. Посмотрите на лица в толпе на каком-нибудь митинге. Каждый пятый — Шариков! — И я из их числа. Разом опомнившись, Медведев пробормотал: — Я, кажется, немного забылся. Извините. — Нет, ничего, продолжайте. Хотите запретить мне оставить после себя потомство? Зря стараетесь, я уже сам запретил себе это. — Простите, честное слово! Я вовсе не хотел… — Да, я понимаю. На какой-то миг вы забыли, что это лицо сами мне и надели, как маску. Но под ней-то я все тот же. И сам я об этом не забуду. И детей у меня не будет, можете быть спокойны на этот счет. Пряча глаза, Анатолий Михайлович смущенно проговорил: — Если мать будет красивой, то вполне возможно… — Да, конечно! — насмешливо откликнулся Павел. — Но кто возьмется высчитать вероятность? — Это бессонница сказывается, — проворчал Медведев, поднимаясь. — Болтаю всякую чушь. Тремпольцев миролюбиво улыбнулся: — Будем воспринимать этот эпизод, как некий психологический эксперимент: мы выяснили, что мое нынешнее лицо даже вами уже воспринимается как единственно возможное. Это вселяет уверенность, что мне понадобится совсем короткое время, чтобы влиться в наш кинематографический мир в совершенно другом амплуа. — Героя-любовника? — уточнил Анатолий Михайлович. — Мне больше пришелся бы по вкусу человек мыслящий. Но такого амплуа не существует. * * * Оказалось, что вернуться Геле было суждено в совершенно другой мир. Пустив в ход всю свою энергию, обаяние и деньги, дядя Володя переселил их семью в другой район, чуть ближе к центру, зато рядом со станцией метро — минут семь пешком. — Никаких старых знакомых и школьных подружек, — учил он совершенно оглушенную происходящим Гелю. — У меня и не было школьных подружек… — Ну и отлично! Ты начинаешь абсолютно новую жизнь. Никто тебя здесь не знает. И ты ни перед кем душу особенно не раскрывай. Незачем болтать про операцию. — Я не буду. — Конечно, не будешь! Это в твоих же интересах, девочка. Съежившись в кресле, Геля робко заметила: — Я пока сама не очень понимаю, в чем мой интерес… — Зато я понимаю, — заверил дядя. Присев на подоконник ее новой, еще не обжитой комнаты, он пускал сигаретный дым в приоткрытое окно и выглядел страшно довольным внезапно выпавшей ему ролью. «Каждому хочется сыграть главную роль, — подумала Геля, наблюдая за ним. — Дядюшка дождался своего звездного часа!» Справедливости ради, следовало признать, что он сам с увлечением и создал этот час, как ученик, дорвавшийся до настоящего волшебства. И Геля знала, что никогда не позволит себе забыть того, что дядя сделал для нее. Абсолютно бескорыстно, в этом она не сомневалась. — Кстати, о твоем интересе, — продолжил он, с наслаждением затянувшись. Сигареты он привез с собой и курил только свои. — Я записал тебя на фотопробы для одного журнала… — Что?! — Завтра в одиннадцать. Я рисковал, конечно, у тебя могло еще не пройти воспаление, но вроде все в ажуре. Так что, девочка, выспись сегодня хорошенько, а завтра… — Какие пробы? — Она вскочила и заметалась по комнате. — Я даже не представляю себе, что это такое! — Зато я представляю, — заверил дядя Володя. — Я немного покрутился в этом бизнесе, там, в Сиднее, и, если ты согласишься, могу быть твоим агентом. Ты ведь не против? Геля растерялась: — Я… Я, конечно, не против, но… — А условия мы потом обсудим, сейчас главное получить контракт. На бриллиантовый сразу не рассчитывай, однако мы постараемся выбить что-нибудь хорошее. Геля медленно провела по лицу рукой: — Это какой-то бред… Я вообще не собиралась сниматься для журнала. — А ты и оперироваться не собиралась, — жестко напомнил он. — Если бы не я… — Это я помню! — жалобно выкрикнула она, защищаясь. — Ну и прекрасно, моя девочка, — улыбнулся дядя. — Какой же ты стала красавицей, просто загляденье! Мы еще вытрясем миллионы из карманов этих ваших нуворишей! Ты и австралийских миллионеров покоришь… — Вы хотите, чтобы я поехала в Австралию?! — Что за город Сидней, ты даже не представляешь! Это Парадиз на земле — весь в розах. Ты не пожалеешь, честное слово! Что тебя здесь держит? Мысленно Геля согласилась: «Ничего. Действительно, ничего». Но вслух заспорила: — Я английский знаю только в пределах школьной программы! Он беспечно махнул рукой: — Этого более чем достаточно. Чтобы понимать команды фотографа, не нужно заканчивать университет. |