Книга Замок Афродиты, страница 42 – Тэш Сазервей

— Кажется, ты сам говорил, что Глэдис многие не любили, — ехидно напомнила Нора.

— Да. И ничего удивительного. Женщины — за красоту и манеры, мужчины — за недоступность.

— Конечно! Когда уж ей флиртовать еще с кем-нибудь. Тут лишь бы управиться с вами двумя! А что, разве на вашей свадьбе не было ее отца? Или он тоже решил не узнавать бывшего зятя?

— В том-то и дело, что вообще никаких ее родственников не было. Отец и сам не пришел, и восстановил против нее всех остальных.

— От чего бедная Золушка выиграла в твоих глазах еще больше.

— Ладно. — Оскар крякнул и закурил новую сигарету. — Не ревнуй. Это прошлое, Нора.

— Но я все равно не понимаю, что помешало нашим Бони и Клайду хапнуть сорок восемь миллионов? Неужели действительно мое случайное появление на Эгине?

— Отчасти. Но в основном полное невежество Глэдис в коммерции. И еще, конечно, чрезмерный темперамент и приверженность к ссорам наших голубков.

Сбежав от фактического мужа в аэропорту, Глэдис понеслась в их афинское гнездышко и повисла на шее мужа предыдущего. Едва придя после бурных ласк в себя, Хэмпшир напомнил:

— Давай, детка, доставай компьютер из сумки, посмотрим, что там нам ответили греки.

Глэдис изумилась: письмо она отправила, значит, в ближайшее время на счет должны поступить деньги.

— О том, что нужно ждать ответа, ты мне не говорил!

— По-твоему, они просто так переведут миллионы невесть куда? С ними еще нужно переписываться неделями!

— Не-де-ля-ми? — не поверила она. — Ты умышленно скрывал это от меня? Да? Признавайся!

Последовавшая ссора была не менее бурной, чем предыдущие ласки. Глэдис упрекала Хэмпшира в том, что он ей не доверяет, потому что сам хочет завладеть всеми деньгами, а он — что она никак не успокоится и опять хочет, чтобы его вышибли с работы! Короче говоря, разобиженная Глэдис уходит, решив, что лучше вернуться к нынешнему мужу.

Она звонит мне на мобильный, а он не отвечает — я, видимо, посеял его тогда в баре. Глэдис злится и решает, что теперь позвонит мне не раньше, чем в дверь лондонской квартиры. А самолет — только на следующий день, и на тот момент, когда она добралась до дому, меня не оказалось ни там, ни в конторе. И Глэдис действительно в полном ужасе и неведении провела все дни, пока я был у тебя. Она действительно говорила в понедельник с секретаршей «Хай билдинг» и попросила ту не сообщать мне о ее звонке, что, как выяснилось позже, деликатная Бетти и сделала, не находя нужным вмешиваться в семейные отношения босса!

Теперь о Хэмпшире. Когда Глэдис ушла от него вечером в тот четверг, он нисколько не сомневался, что она вернулась в эгинскую гостиницу ко мне. Глэдис ведь в пылу ссоры так и не успела сообщить ему, что рассталась со мной в аэропорту! Конечно, он понял, что их авантюра рухнула, но ему же нужно было создавать перед мной иллюзию, что он в Манчестере, поэтому на следующий день Хэмпшир позвонил мне в приличное время. Но он не смог связаться со мной и решил, сгорая от ревности, что я нарочно отключил телефон, дабы никто не мешал мне расслабляться с неверной Глэдис. Мысль, что Глэдис запросто могла поведать мне об их затее, тоже не прибавляла Тони оптимизма.

Он кое-как дожил до понедельника и вышел на работу, даже не подозревая о том, что произошло за эти дни. Представь его состояние, когда он узнал, что в пятницу я успел побывать в конторе! Ко всему прочему это означало, что Глэдис в Лондоне! Он тут же позвонил ей домой, примчался, и им было совсем неплохо в нашей супружеской постели. От Глэдис он и узнал, что я уже три ночи не появлялся дома, но поскольку я сам сказал ему, что нахожусь за городом у матери, они оба не придали этому большого значения и только досадовали, что напрасно потеряли время. О ссоре они уже давно успели забыть! Ссоры для них обычное явление, я бы даже сказал, элемент техники секса.

— А сорок восемь миллионов, Оскар, которые уплыли у них из-под носа? О них они что, тоже не вспомнили?

— Ну, наверное, вспоминали, если выплеснули, как ты считаешь, свое раздражение на Кармере.

— Да Хэмпшир сам признался в этом, когда позавчера сто часов катал меня по Лондону!

Оскар поморщился.

— Забудь, дарлинг. В любом случае это недоказуемо.

— Грустно. Кармер вовсе не такой уж плохой парень.

— Может быть. — Оскар многозначительно приподнял бровь. — Женщинам виднее. Только я думаю, что это блеф и удобное совпадение, чтобы во всем обвинить Кармера и тебя, моя дорогая. Хэмпшир ведь не знал, что может устроить Глэдис при твоем появлении. А вирус трехлетней давности, каким бы продвинутым он ни был в свое время, сегодня вряд ли способен нанести вред.

Нора вздохнула.

— У Кармера машины очень старые.

— Но программы-то в них новые! И наверняка стоят всякие антивирусники. А сломаться они действительно могли просто от древности.

— Оскар, — прищурилась Нора, — а тебе не кажется, что ты по-прежнему выгораживаешь своего дружка? Он чуть не пустил тебя по миру, увел жену, а ты…

— Тсс, — перебил ее Оскар, приложив палец к губам. — Я видел в твоем холодильнике яблоки и груши. Что ты будешь? — отворив дверцу, поинтересовался он.

Нора растерялась.

— Прямо сейчас?

— Ты тогда подумай, а я пока съем яблоко. Смотри какое! — Оскар достал его, захлопнул холодильник и впился в яблоко зубами. — Замечательная штука! Любой запах отбивает!

— Запах? При чем здесь запах? — Нора потянула носом. — Ты курил аккуратно, в комнате совсем не пахнет.

— А от меня? Проверь, пожалуйста. — Оскар наклонился над Норой и приблизил свой приоткрытый рот к ее губам.

— Вроде нет. Только яблоком, — констатировала она.

— Тогда поцелуй меня.

— Ты такой смешной! К чему столько церемо… — Она не договорила, потому что от дыхания Оскара и прикосновения губ все опять закружилось и поплыло — цветы, луна, звезды…

Млечный путь загорелся у нее внутри, и из каждой звезды полезли стебли, на них раскрывались листья, расцветали цветы… Какая-то огромная хризантема висела посередине вместо луны…

— Я люблю тебя, — шептал Оскар. — Люблю, люблю тебя!..

А луна-хризантема ширилась, разрасталась, занимая все небо, и вдруг засияла перламутром, разбрасывая светящиеся лучи!.. Это было просто потрясающе! Легкость, свобода, простор и одновременно — удивительные покой и полнота! И Нора закричала от восторга:

— Оскар! Я люблю тебя!..