
Онлайн книга «Крутой мэн и железная леди»
Алёна пересекла трамвайные пути и вошла в дверь «Барбариса». – Жанна Сергеевна у себя? – Да, только она пока занята. Вы посидите немножко вон на том диванчике, хорошо? Хорошо. Алёна села, покосившись на сцену. Пусто-пусто… Танцоры не репетируют. Музыка не играет, их нет. Где тут камера наблюдения? Наверное, вон там, над стойкой бара. Так или иначе, Жанна уже знает, что Алёна ждет ее и понимает, что сейчас к ней вернутся те сто долларов, которые писательница брала взаймы. Наверняка Жанна уже вспомнила рассказ Алёны о том, как она пыталась купить час любви Игоря за столь ничтожную сумму – и в очередной раз посмеялась над глупенькой дамочкой постбальзаковского возраста, без памяти влюбившейся в молоденького красавчика, который ее и знать не хочет! – Алёна, здравствуйте. О Господи Боже… упомяни о… а он уж… Ой, сердце сразу забилось где-то в горле, руки-ноги похолодели, голос задрожал: – Здравствуйте, радость моя. Можно давать себе сколько угодно страшных клятв, но при виде этих невероятных глаз все они рассыплются прахом. Ничего не остается от обиды, от горечи – только счастье смотреть на него, восторгаться им, греться в лучах этих черных солнц, блуждать в их черном тумане. А он… угрюмый такой, смотрит исподлобья. Отнюдь не светится счастьем при виде ее. Тошно ему ее видеть, вот что! Ужасно вот так проницать все насквозь, понимать подоплеку поступков всех и каждого. Ох уж этот интуитивист «Достоевский»! Правильно, правильно писал Георгий Иванов: «Мне исковеркал жизнь талант двойного зренья!» Если Алёна когда-нибудь напишет детективчик об этой истории, сии слова вполне могут стать к ней эпиграфом. И Алёна так и назовет этот романец: «Бедный, бедный Достоевский». Да, тебя остается только пожалеть… Может быть, Жанна права? Все дело в сумме? Да конечно! Предложи Алёна Игорю, к примеру, пятьсот баксов в час… А что? Если Простилкин сдержит слово, она вполне сможет это себе позволить. Сколько у нее будет? Восемьдесят три тысячи? Ого! Это на сколько раз хватит! Может быть, Федре надо было сразу предложить Ипполиту кругленькую сумму? С другой стороны, тогда бы не было такого мифологического сюжета! Да бог с ним, с сюжетом! У Алёны свои сюжеты и свои методы. – Иппо… то есть, извините, Игорь, – пробормотала она, – вы не могли бы присесть вот здесь? – Похлопала по диванчику. – Я хотела… я хотела извиниться перед вами за тот разговор… вчерашний. Да неужели это было только вчера? Столько страданий! Игорь неохотно сел. – Какой разговор? Голос ледяной, вид неприступный. Типа пошла вон, писательница, не путайся под ногами. – Ну, про сто долларов. – Совершенно не понимаю, о чем вы говорите. Как же он ее презирает. Ему на нее и смотреть противно. Неужели она скажет? Неужели снова решится? Нет, лучше умереть. – Игорь, а если… это будет пятьсот долларов? Вот. Выговорила. И жива осталась, ну надо же, как странно! – Что?! Ну и глазищи у него, Господи Боже! – Я хочу сказать… Отвернулся, вжался в спинку дивана. Молчит. Считает, наверное: трынь, трынь, трынь… – Я же говорил: никогда не делал это за деньги. И не собираюсь начинать. Опять отказ? Нет, не может быть! – Значит, нет?.. Никогда? Может быть, вы все-таки подумаете?! – Никогда. Ну вот тебе и дар двойного зренья! Пошли его подальше! – Понятно… Ну ладно, извините. Я пойду… мне к Жанне… Кое-как встала. – Игорь… Надо как-то извиниться. Не надо. Прощайся и уходи. – Алёна, а что… это обязательно должно быть только за деньги? – Что?.. Обернулась так резко, что не удержалась, покачнулась – и рухнула к нему на колени. Немедленно выяснились две вещи: во-первых, что Игорь совершенно не умеет целоваться, этому его придется долго обучать… какое счастье! – а во-вторых, что пылкому Нарциссу ничего не обломится от его «развратительницы» – кроме каскетки с надписью «Not forget me!». Потом мелькнула мысль, что Жанна там, конечно, умерла от смеха рядом со своей камерой наблюдения… но этой мысли в голове писательницы Дмитриевой места не нашлось, поэтому она как пришла, так и ушла. |