Книга Зильбер. Третий дневник сновидений, страница 23 – Керстин Гир

При слове «пиво» какой-то тип рядом с нами сразу оживился.

- Эй, а нет ещё добавки? - спросил он и поставил полупустой стакан с вином на тарелку, где лежал одинокий кусочек сыра. - Эта штука вкусом похожа на конскую мочу.

Генри захватил две последние, ещё не открытые бутылки.

- Я лучше унесу их куда-нибудь в безопасное место.

- Подожди, я с тобой. - Персефона взяла штопор и стала протискиваться сквозь толпу вслед за Генри.

Лишь теперь я заметила, что молния у неё спине застёгнута не до конца и обе половинки платья до самой талии разошлись и при ходьбе болтались туда-сюда. Я поспешила за ними. Понадобилось совсем немного времени, чтобы протиснуться из кухни в комнату, но, когда это удалось, я не обнаружила там ни Персефоны, ни Генри.

Здесь было почти совсем пусто, зато музыка звучала гак громко, что тряслись оконные стёкла. Несколько человек танцевали, среди них был и Джаспер с бутылкой вина в одной руке и полупустым бокалом в другой - в опасной близости от белой софы. Оставалось только надеяться, что софа не такая же дорогая, как вино, - родителей Джаспера можно было лишь пожалеть.

Грейсон стоял, прислонившись спиной к книжным полкам и устало улыбнулся мне, когда я проходила мимо.

- Что же тебе сказала Эмили? - на ходу спросила я.

Грейсон жестами показал, что не понимает меня. Я повторила вопрос как можно громче, и Грейсон прорычал в ответ что-то невнятное.

- Я разводил здесь ледяные парики! - так мне послышалось.

- Что?

- Соскреби мне белые этикетки!

- В самом деле? - спросила я, не понимая смысла.

Почему, ради бота, кто-то вообще должен это делать?

Но Грейсон сердито кивнул.

- Всё из-за нижнего белья! Пиво ни при чём! - Движением подбородка он показал на другую часть комнаты, где возле музыкального центра стояла Эмили и ногой отбивала такт. Что было для неё весьма необычно. Она никогда не любила рок-музыку.

- Логистика пикши! - кричал Грейсон.

Мне уже становилось ясно, что, если мы будем продолжать при такой акустике, ни к какому пониманию не придём. Поэтому я, пританцовывая, всё решительней продвигалась мимо Джаспера и других к музыкальному центру и, не обращая внимания на Эмили, как умела, сделала звук тише. Никто не возразил, и я ещё уменьшила громкость. Стало ненамного лучше, но, во всяком случае, оконные стёкла больше не дребезжали и на уши не так давило. Я даже могла понять Эмили, когда она наклонилась ко мне и пренебрежительно сказала:

- Не будь всё же такой мещанкой, Лив. Здесь вечеринка, люди хотят танцевать, а не разговаривать.

Достаточно странно было слышать эти слова от человека, которого уже прозвали «враг удовольствий». Может, притопывая в неприлично короткой юбке, она давала понять, что из скучной учительницы превратилась в украшение вечеринок? Тогда ей надо бы ещё отказаться и от своей кислой усмешки.

Я видела, что на ней больше нет цепочки, которую она прежде выставляла кокетливо напоказ, и вдруг поняла, что мне хотел сказать Грейсон. «Соскреби мне белые этикетки» на самом деле должно было значить: « Я вернул себе эти... побрякушки». Ха!

- Что ты говоришь?! - воскликнула я. - К сожалению, я ужасно плохо тебя понимаю: музыка слишком громкая. «Нижнее бельё и логистика пикши»?

- Проклятая корова, - опять сказала Эмили тоном старухи.

- Спасибо. Также и тебе! - Танцевальными движениями я удалялась от неё, не переставая улыбаться.

Дальше, у книжных полок, я возле Грейсона опять обнаружила наконец Генри и Персефону, а Джаспер остановил музыку, чтобы ещё раз обнять обоих друзей и сказать им, как он их любит. Вино он давно оставил на белом пианино. Так что отец его, по меньшей мере, сможет увидеть следы прекрасного вина в форме красного венка на лаковой поверхности.

На мгновение могло показаться, что Джаспер от избытка чувств сейчас обнимет и Персефону, которая специально пододвинулась к нему поближе, но в тот самый момент, буквально в ту же секунду, зазвучала новая композиция, а именно «Sympathy for the Devil».

В комнату вошёл Артур и привлёк общее внимание к себе. Подмышкой у него было три упаковки по шесть пластиковых бутылок пива, и выглядел он ангелом с рекламы нива. Похоже, все были этому рады.

Все, кроме Грейсона, Генри и, конечно, меня. Мы инстинктивно придвинулись друг к другу. А Генри схватил меня за руку и с упреком сказал:

- Не говори, пожалуйста, Джаспер, что ты его пригласил!

Джаспер развёл руками:

- Ох, друзья! А что же я всё это время вам объяснял? Что такое дружба и чему я научился во Франции? Друзья превыше всего! Мне кажется, вы достаточно долго обижались друг на друга. - Тебе во Франции отказала память и ты совсем забыл, что натворил Артур? - Грейсон мрачно смотрел, как Артур в манере лучших Санта-Клаусов раздаёт банки с пивом направо-налево и всё больше приближается к нам.

Мик Джаггер пел: «Pleased to meet you, hope you guess my name. But what's puzzling you, is the nature of my game».

- Да идите же, - сказал Джаспер, - вам нужен какой-то толчок. Забудьте про этих проклятых демонов, эти глупости детских снов, проснитесь, наконец. Артур наш лучший друг ещё с начальной школы. Допустим, он совершал ошибки, но, во-первых, никто без них не обходится, а во-вторых, многое из того, что случилось тогда, выросло на почве, подготовленной Анабель...

- Правда? - спросила Персефона, которая, широко раскрыв глаза, прислушивалась к разговору. - Я же знала, что с вами что-то было. Но что именно?

Она уже бормотала не очень разборчиво. Я воспользовалась возможностью и застегнула, наконец, молнию на её платье, хотя мне для этого, к сожалению, пришлось отпустить руку Генри. Персефона в знак благодарности лишь слегка икнула.

- До сих пор никому не пошло на пользу желание жить старыми историями, - ответил Джаспер, не замечая, как гневно блеснули глаза Генри. - Надо просто выйти из их тени и начать сначала. Настоящая дружба когда-нибудь даст себя знать. А мы здесь лучшие друзья, какие только были когда- либо и остались сейчас на свете, ведь правда, Артур?

- Правда. Вы четверо мушкетёров... мушкетёров. - Персефона опять вмешалась разговор, бормотание её стало ещё неразборчивей. - А ты, Артур, самая славная и красивая мушка из всех. У тебя такая крутая шевелюра! И кожа такая прикольная! Нежная, как фарфор.

- Спасибо, Персефона. - Артур теперь стоял перед нами. Он успел раздать всё пиво и улыбался почти застенчиво. - Хей!

В ответ не улыбнулся никто, кроме Джаспера. Мы, онемев, уставились на Артура: Персофона - с широко раскрытыми глазами, восторженно и с любопытством, мы - с отсутствующим видом, по возможности равнодушно. Меньше всего Артуру стоило думать, что мы его боимся. Хотя про себя я, к сожалению, могла так сказать. Мне не удавалось отделаться от мыслей про бедного Тео Эллиса и про то, как Артур ему отомстил, когда тот отважился бросить ему вызов.