Онлайн книга «Сирийский эшафот»
|
– А что же утром? – спросил Женька. – Как только взошло солнце, бородатые опять предприняли попытку подняться к нашему уступу. Мы ответили одиночными выстрелами и очень удачно использовали последнюю гранату. Ее подрывом уничтожили троих и устроили небольшой камнепад, который здорово охладил пыл наступавших. – Сколько же их всего было? – поинтересовался Андреев. – Поначалу нас преследовало человек двадцать пять. Под конец схватки оставалось не менее пятнадцати. – Ясно. И что же дальше? – Дальше мы тупо экономили патроны. Надежд на спасение практически не оставалось, поэтому огонь вели одиночными, тщательно прицеливаясь. Признаться, нам повезло – «духи» не знали, что гранат у нас больше нет, и штурмовать «террасу» боялись. Сидели за булыжниками и постреливали вверх. Такая позиционная тактика большой пользы им не приносила. Вот разве что ухо мне прострелили. – Суслов показал заклеенную окровавленным пластырем мочку уха. – Измором хотели взять, – уверенно резюмировал прапорщик. – Ждали, когда у вас закончатся боеприпасы. Тогда бы и нагрянули на «террасу». – Да, Валерий, наверное, так и было. А ваше появление – сродни счастливой случайности. Возьми пилоты «вертушек» на пару километров в сторону, и не дотянулась бы до тебя моя слабая радиостанция, – хлопнул Михаил по плечу Павла. – Это действительно было чудо, – с улыбкой согласился тот. – Знаешь, я ведь поначалу думал, что кто-то балуется, и не хотел отвечать… Звено вертолетов на крейсерской скорости следовало на юго-запад. До российской базы оставалось лететь минут пятнадцать-двадцать. Рассказав историю своих приключений, Миша Суслов умолк и, прислонившись к обшивке, дремал. Снайперы его не беспокоили – пусть отдыхает после стольких передряг и приключений. Прапорщик вынул из кармана заветную плоскую фляжку и молча подал командиру. Тот принял ее, сделал глоток и передал Евгению. Валера выпил последним. Это была своего рода традиция – во время возвращения с трудной операции отмечать удачный финал парой глотков крепкого алкоголя. Потом промеж двух закадычных друзей потекла беседа. В спокойные часы бытия они всегда что-то обсуждали, всегда о чем-то спорили… Андреев давно привык к их диспутам и редко вникал в суть. Слова и фразы друзей почти всегда звучали фоном к его собственным размышлениям. «Очередная боевая задача выполнена, – поглядывал он в иллюминатор на сирийские пейзажи, которые по мере приближения к Средиземному морю становились веселее и разнообразнее. – Без потерь, к сожалению, не обошлось – два сирийских спецназовца погибли, еще один получил ранение. Валеру слегка зацепило. Да и Суслов едва не сгинул – слава богу, все обошлось. Но войны без потерь, как известно, не бывает. Приходится с этим считаться. Главная цель достигнута – шестеро приговоренных к смерти сирийских разведчиков спасены и доставлены в расположение батальона майора Бадара». Капитан вздохнул и прислушался к диалогу… Кажется, Валера преподавал урок нравственности. – …Пить надо меньше, Женя, и будет тебе счастье! – уверенно продекламировал он. – Если хочешь знать, то пьяный я – куда более коммуникабельный и легко общаюсь даже с незнакомыми людьми. Ты же сам неоднократно видел! – сопротивлялся Евгений. – Точно. Видел я твою коммуникабельность. Хватать людей за физиономию и говорить: «Слушай сюда, падла!» – это, Женя, не коммуникабельность… «Опять сцепились в словесной перепалке, – поморщился Павел. – Интересно, их отношения когда-нибудь перейдут в фазу взаимной терпимости? Или это из области фантастики?..» Те продолжали спорить. Причем темы их споров менялись с невообразимой скоростью. Минуту назад обсуждали реформу образования, потом перешли на межличностные отношения и вот уже говорят о международной политике. А еще через минуту начнут обмусоливать Женькиных подружек. И точно. – …Да какой из меня донжуан? – смеялся в ответ на очередной выпад друга старлей. – А кто ж ты? Самый настоящий донжуан, если каждый вторник баб меняешь! – Не, настоящих ты как раз-то и не видел. Хочешь, расскажу про настоящего Казанову? Прапорщик недоверчиво взирал на друга, словно тот, являясь преступником, намеревался оболгать невинного человека, наконец нехотя согласился: – Ну, попробуй. Предвкушая будущий эффект, Суров начал: – Жил в нашей коммунальной квартирке в моей глубокой юности сосед по имени дед Семен. Вот это был бабник с большой буквы «Б». Всем бабникам – бабник! Всю сознательную жизнь употреблял внутрь горюче-смазочные материалы различной степени очистки и октанового содержания. Смотрел я на него, и душа пела. Старый – лет под семьдесят, сутулый, лысый, конопатый. Сидел обычно на кухне в майке и в рваных носках и, обдавая меня перегаром, рассказывал об исконном, былинном, богатырском. А с тетками общался – словно у него вечный гон. Постоянно вокруг него терлись заплаканные и несчастные женщины. Причем не его возраста, а прилично моложе. – Чем же он их брал? – недоумевал Грид. – Старик умел делать две вещи: грамотно снять бабу и рассмешить ее до слез. – Всего-то?! – Да. И, представь, этот принцип работал как автомат Калашникова. А мне до деда Семена в обеих дисциплинах – как нашим профессиональным футболистам до любителей из Исландии. Максимум, на что я способен, – сляпать примитивную «двухходовку» или учинить дешевую клоунаду. – Ладно, не прибедняйся, – примирительно ухмылялся Валера. – Ты у нас тоже далеко не мальчик. Наслышан я о твоих «двухходовых» похождениях. – Ха! Вы посмотрите на него – он о чем-то там наслышан! Вот послушай, как я однажды домогался до одной развесистой дамы в возрасте. Хочешь, расскажу? – Опять пошлятина? – Как раз наоборот. – Тогда валяй! – Представь: дама в возрасте. Ну, как в возрасте – лет тридцати. Это я раньше тридцатилетних женщин считал бабушками, а сейчас – вполне себе подходящий материал, и я готов перед ними извиниться. Так вот… Красивая была барышня. Очень красивая! Только рот большой. – Как у известной певицы? – Ну, зачем ты так жестоко о моих идеалах?! Раза в четыре меньше. В общем, познакомились; долго и красиво ее обхаживал: дарил подарки, говорил комплименты, водил по кино-кафе-ресторанам… А она ни в какую. Не ее я типаж, и все тут. Едим, пьем, танцуем, шляемся и ржем вместе, а в партер – никак. Брал ее измором. Наконец дамочка млеет и находится в одном шаге от постели. Вдруг в последний момент включает заднюю передачу и признается, что спит исключительно с голубоглазыми блондинами. Принципиально. Представляешь? – Нет, – честно хлопал выцветшими ресницами прапорщик. – Я брюнет, и глаза у меня темные, – распалялся Женька. – То есть пролетаю мимо кассы, блестя мужественной слезой, – чего непонятного? |