Книга Плач, страница 142 – К. Дж. Сэнсом

Женщина сглотнула и заговорила – сначала неуверенно, но потом все бойчее:

– Мастер Коулсвин и мой брат ходят в одну и ту же церковь, где священник – известный радикал. Коулсвин и мастер Шардлейк вместе ужинали, и однажды я услышала, что после этого они говорили ересь. И мастер Шардлейк выбрал эксперта, чтобы тот посмотрел на мою картину и провалил мой иск. – Теперь Изабель уже вовсю тараторила, и я подумал: неужели она сама верит тому, что говорит? Я знал по опыту, как люди искажают факты, подгоняя их под то, во что хотят верить, но Совет был слишком опасным местом для такого. А она продолжала: – Эдвард готов на все, чтобы навредить мне, он порочен, порочен…

– Не более, чем ты, – тихо проговорил ее брат.

Пэджет пристально посмотрел на него.

– Что вы хотели этим сказать?

Тут вмешался Филип:

– Только то, что конфликт между моим клиентом и его сестрой уходит корнями в события, которые имели место в их детстве.

На лице миссис Слэннинг отразился страх: она поняла, что Коулсвин только что косвенно намекнул на то, что они с Эдвардом совершили полвека назад и что теперь он может сослаться на это при всех. Ее лицо побледнело, и сморщенная кожа на нем словно обвисла. Изабель охватил ужас.

– А тот эксперт? – Пэджет взглянул на Дирика.

– Его зовут мастер Саймон Адам, он специалист в строительстве домов, – рассказал Винсент. – Моя клиентка говорит, что ходят слухи, будто бы он сочувствует радикалам.

– Не просто слухи, – дерзко возразила женщина. – Одна моя подруга говорила мне, что ее служанка знает его семью…

– Это сплетни из третьих рук, – категорически заявил я.

Миссис Слэннинг обернулась к Дирику за поддержкой, но тот молчал. Эдвард Сеймур подал голос:

– Это мастер Шардлейк посоветовал вам взять в эксперты мастера Адама?

Изабель поколебалась, а потом с явной неохотой ответила:

– Нет. Но я попросила у него список экспертов. Этот человек был первым в списке. Я уверена, он написал его первым, чтобы я выбрала его.

– Миссис Слэннинг настояла, чтобы я дал ей список экспертов, и выбрала мастера Адама вопреки моему совету, – заявил я. Неужели ее память до такой степени могла исказить то, что было на самом деле? Взглянув на Изабель, я понял, что вполне могла.

И тогда Уильям Парр, граф Эссекский, совершил то, что совершенно изменило отношение к допросу. Он рассмеялся.

– Здравый выбор, – сказал он. – Никого и не могло быть до Адама, учитывая начальные буквы его фамилии.

Хартфорд и Рич тоже рассмеялись, и унылая улыбка даже коснулась уголка губ Пэджета. Лицо Изабель побелело как мел. Однако Гардинер ударил кулаком по столу.

– Это не повод для веселья! Какую ересь говорили эти трое?

Филип ясно и спокойно сказал:

– Милорд, не было никакой ереси. Слова, на которые миссис Слэннинг ссылается в письме, произнес не мастер Шардлейк. Их сказал я, прощаясь с ним у дверей.

Я с благодарностью посмотрел на своего коллегу.

– И я ни слова не произнес о реальном присутствии, не говоря уже об отрицании его, – добавил Коулсвин.

– Ну, мадам? Это верно? – резко спросил Эдвард Сеймур.

Изабель поистине растерялась.

– Я думала… Я думала, что это Шардлейк говорил про Библию, но это мог быть и мастер Коулсвин. Да, да, думаю, так и было. – На секунду она смутилась, но быстро оправилась: – В любом случае это были те самые слова.

– Про мессу? – спросил Пэджет.

– Я… Я думала, что они говорили это. Я уверена, что я думала… – Женщина покраснела и повернулась к Дирику, но тот безучастно сказал:

– Там были вы, мадам, меня там не было.

Изабель посмотрела на него беспомощно – наверное, впервые в жизни – и задрожала. Известно, подумал я, что Винсент берет любых клиентов, и чем агрессивнее, тем лучше, но миссис Слэннинг оказалась слишком непредсказуемой даже для него.

Тут Рич проговорил высокомерным тоном:

– Эта женщина только отнимает у нас время.

Гардинер снова сердито посмотрел на него и обратился к Филипу:

– Но вы говорили те слова, что вера приходит только через изучение Библии и молитву?

– Да. Но это не ересь.

Уже не сдерживаясь, епископ проревел:

– Всем известно, что король не любит эти бесконечные разговоры о религии! Как он сказал в своей речи перед Парламентом в прошлое Рождество, хотя слово Божие и позволено произносить по-английски, оно должно использоваться, чтобы воодушевлять совесть людей.

– Именно это мы с мастером Шардлейком и делали – воодушевляли нашу совесть. – Филип посмотрел на Изабель. – Это скорее миссис Слэннинг легкомысленно обращается со словом Божьим, чтобы использовать его в личных ссорах.

Он хорошо сказал, и после его слов последовало молчание. Потом Ризли повернулся к нему:

– Вы клянетесь, что никто из вас не отрицал реального присутствия при вашей встрече?

– Мы не отрицали, – ответил я.

– И я не отрицал, – сказал Филип.

Пэджет посмотрел на беспомощную Изабель.

– Что вы делали у дома мастера Коулсвина в тот вечер, миссис Слэннинг? Вас не было на ужине?

Женщина глотнула:

– Я считала своим долгом, когда подозреваю ересь, следить за ней и подстерегать ее. Чтобы сообщить властям.

– Вы шпионили за ним, – прямо сказал лорд Хартфорд.

Государственный секретарь наклонился над столом и жестко заметил:

– Однако вы не нашли уместным сообщить об этом якобы сговоре еретиков, пока казначей Линкольнс-Инн не отверг ваших обвинений.

– Я… Я сначала не подумала. Я была так рассержена, что адвокат моего брата сговорился с моим… – Миссис Слэннинг взглянула на Эдварда, который странно смотрел на нее, пустым, но пристальным взглядом.

Уильям Парр заявил:

– Разве всем не очевидно, что заявления этой женщины – это заявления злобной склочницы, безосновательные, мотивированные одной злобой, а эти трое ни в чем не виновны?

Лорд Пэджет посмотрел на нас и наклонил голову:

– Да, думаю, это так. Миссис Слэннинг, вы порочное и надоедливое существо. Вы только отняли наше время.

Изабель задохнулась и теперь всеми силами пыталась совладать со своими чувствами, а Пэджет обратился к нам:

– Джентльмены, мы обсудим это между собой еще немного. А вы все подождите, пока заседание Совета закончится.

Он сделал знак страже, и нас вывели.

* * *

Мы вернулись в комнатушку, где ждали раньше. Как только дверь закрылась, я прочувствованно обратился к Филипу: