Книга В огненном плену, страница 61 – Карен Мари Монинг

Нахмурившись, я поднимаюсь с пола и смотрю, как Риодан и Бэрронс тащат женщин по коридору и бросают их в комнату.

— Пришло время встретиться с Джейдой, — Бэрронс рычит ее имя так же, как я его чувствую: раздраженно и с жаждой убийства.

Я встаю, с тревогой глядя на него, и пытаюсь понять, что же только что произошло. Единственный раз Бэрронс был в моей комнате в «Кларин-хаусе» — в ту ночь, когда явился, чтобы запугать меня и заставить вернуться домой. Мы спорили, он схватил меня, и это был единственный физический контакт, потом он ушел. На следующий день у меня все болело.

Я хмурюсь сильнее.

Я помню, что синяки показались мне странными, особенно по краям грудной клетки, не там, где он обхватывал меня рукой под грудью. Я несколько дней не могла носить бюстгальтер. И болело у меня все, не только ребра. Болели бедра, мышцы ныли даже между ягодиц. Но я решила, что это последствия сложного перелета. Я никогда раньше не летала так далеко, не сидела так долго между рейсами на жестких скамейках в аэропорту. Я чешу затылок, смотрю на Бэрронса и чувствую себя так, словно пытаюсь сложить пазл, у которого нет половины деталей и коробки с исходным изображением.

Бэрронс внимательно смотрит на меня.

— Ты пострадала? Что случилось?

Я вглядываюсь в его лицо, роюсь в памяти, пытаясь сопоставить то, что я видела, хоть с каким-то случаем, который могу вспомнить.

Не совпадает.

— Мак, шевелись, — рявкает Риодан.

И, совершенно не в силах объяснить происшедшего, я для разнообразия молча ему подчиняюсь.

— Главное, не привыкай, — бормочу я.

Мы оказываемся в спартанской приемной, проходим вторую двойную дверь, и я уже на грани того, чтобы предложить остановиться и пару секунд послушать, подготовиться к тому, что происходит по ту сторону, но тут Бэрронс пинком распахивает двери, так сильно, что те отлетают, врезаются в стены и трескаются пополам.

Женщины встревоженно кричат, но за спинами Риодана и Бэрронса я ничего не вижу.

Я закрываю рот и вхожу в комнату, чувствуя себя неуютно… не в своей тарелке. Пусть у меня уникальные таланты ши-видящей и без окружающего меня роя смердящих призраков я, несомненно, хороший уличный боец, но Бэрронс и его приближенные быстрее, сильнее, безжалостнее.

Раньше одним из моих ценнейших качеств была возможность почувствовать «Синсар Дабх», но теперь этот навык мне больше не требуется. Раньше я лучше всех могла уничтожать Невидимых, но теперь боюсь доставать копье, чтобы не дать моему внутреннему монстру возможности проявить себя. Что порождает вопрос: а чем я хоть немного лучше средней ши-видящей? Вынужденная пассивность заставляет меня в последнее время слишком часто задумываться над этим.

«У тебя есть я. Ты можешь сокрушить их, не просыпаясь», — мурлычет мой внутренний демон.

Вместо этого я вздыхаю и возобновляю молчаливое чтение стихов, чтобы заглушить неуверенность в себе, вызвавшую комментарии Книги.

Рассерженная тем, что не могу видеть, я проталкиваюсь между Бэрронсом и Риоданом и успеваю заметить десяток вооруженных женщин, сгруппировавшихся вокруг центральной фигуры, которая стоит перед резным столом Ровены, но Бэрронс отталкивает меня назад и рычит:

— Оставайся там!

Его гортанный рык снова приводит к странному наслоению реальностей.

«Оставайся там, — рычит он в моем номере в «Кларин-хаусе». — Я хочу именно так».

«Но ты сказал, что я могу…»

«Твоя очередь наступит потом».

«Тут дело во мне, помнишь? Ты сам так сказал. И я хочу того, чего хочу сейчас».

У меня перехватывает дыхание, и я замираю. Что-то пытается вынырнуть из темных вод подсознания, и этому чему-то явно непросто, к его лодыжкам привязаны камни; этот пловец давно застрял в темной пещере, где ему суждено оставаться вечно.

Если только… каким-то образом… валун, блокирующий вход в пещеру, не сдвинется… не откатится в сторону, высвобождая фрагменты памяти, а те, как головастики, не рванутся к мирной поверхности моего сознания.

— Джейда сказала, что не принимает посетителей! — рявкает женщина.

— Опусти этот чертов пистолет, — приказывает Бэрронс, — или я тебе его скормлю.

— Остановитесь, и мы позволим вам жить, — продолжает женщина. — Ни дюймом ближе!

— Попытайтесь остановить меня.

«Попытайтесь», — эхом звучит в сознании. И в моей альтернативной реальности я слышу его голос: «Попытайтесь, мисс Лейн, просто попытайтесь».

— Отойдите от нее! — рычит Бэрронс. — Покажись, Джейда.

— Это вы отойдите, — отвечает женщина. — Кто за вами? Покажите немедленно!

«Двигайся, ублюдок!» — рычу я в «Кларин-хаусе».

— Вы немедленно уйдете, — говорит новый, холодный, монотонный голос.

Бэрронс смеется:

— Я уйду, когда буду к этому готов.

«Когда буду готов», — звучит эхо в моем маленьком номере. И Бэрронс сжимает руки на моих ребрах.

— Джейда, она здесь. Они притащили ее с собой! — кричит одна из женщин.

— Вам здесь не рады. Я не вмешивалась в дела вашего мира. Не вмешивайтесь и вы в мои. Вы об этом пожалеете, — говорит тот же холодный монотонный голос.

Мои ребра внезапно болят в обеих реальностях. Между спинами Риодана и Бэрронса я замечаю красивую женщину; ее волосы стянуты в высокий конский хвост, который спадает до талии.

Она уменьшается, когда у меня возникает странное туннельное зрение и я вижу только спину Бэрронса.

А потом его лицо, когда он вытягивает надо мной свое большое жесткое тело. Образы врезаются в меня, словно один кирпич за другим встает на место в моей голове, и я морщусь, закрывая глаза…

Бэрронс расстегивает пуговицы на моих штанах.

Он предлагает мне уговор. Если я не влажная, у нас не будет секса. Если влажная, будет.

Я влажная. Я чертовски влажная. Никогда еще в жизни я не была настолько влажной.

Бэрронс был прав. Со старшим братом Билли Джеймса и со всеми парнями до него, когда все заканчивалось, я недоумевала, по поводу чего такой шум.

Бэрронс был прав: если секс «совершенно нормален», он недостаточно хорош.

И в ту ночь, глядя на него снизу вверх, я знала, что прикосновение этого мужчины изменит мою душу, изменит меня навсегда, что секс с ним вынесет мне мозг ко всем чертям.

Моя сестра была мертва.

Мое сердце было разбито.

Я была беспомощна, моя жизнь не имела смысла. Я хотела, чтобы мне вынесли мозг.

А потом я оказываюсь на полу, и его большое, жесткое, прекрасное тело нависает надо мной, и я охвачена страстью, на которую и не думала, что способна, я хватаю его за ремень, расстегиваю молнию, чувствую, как он входит в меня, запрокидываю голову и рычу.