Книга В огненном плену, страница 72 – Карен Мари Монинг

Как только я берусь за зонт, он тоже становится невидимым, но он же делает меня более крупной незаметной преградой, а зелень не единственное новшество дублинских улиц, там есть люди, они ходят, как и раньше, торопятся, глядя под ноги, пряча лица под шляпами и зонтами.

Дважды мне не удается вовремя отойти и в меня врезаются прохожие. Оба раза я едва не роняю зонт и успеваю быстро, но основательно промокнуть. Невидимость оказывается сложным состоянием. У меня может уйти немало времени на то, чтобы к ней привыкнуть. Я делаю мысленную пометку: добравшись до места назначения, вначале обсохнуть, чтобы не выдавать себя мокрыми следами везде, куда я пойду. На полпути к «Честерсу» я заворачиваю за угол и врезаюсь в парня с чудесными глазами, который стоит у старого особняка, превращенного в многоквартирный дом, и смотрит вверх.

Я взмахиваю руками, ловя равновесие, и в третий раз промокаю, почти не заметив этого.

Мой спаситель здесь, он стоит передо мной во плоти! Он вынет из меня свою Книгу, и я снова стану видимой, я покружусь перед Зеленым Камуфляжем и докажу, что я больше не представляю угрозы!

— Вот ты где! — азартно вскрикиваю я.

— Не совсем, — отвечает Чудесноглазый. — Но ведь и ты не совсем здесь. Где еще найдешь такую пару? А у тебя шоколад на лице.

Да уж, наверняка. Я раздраженно тру сначала подбородок, затем щеку.

— Нам нужно поговорить.

Я хватаю человеческую форму Невидимого Короля под руку, прежде чем он успевает опять исчезнуть. И, как другие крупные объекты, которых я касаюсь, он остается видимым.

Его невероятно красивые глаза встречают мой взгляд, мой плащ-невидимка им явно не мешает, но, с другой стороны, а как же иначе? Это же иллюзия, навеянная частью его самого.

— Что ты натворила на этот раз, красавица?

— Не я. Ты. Это твоя вина.

— Вина-швина. Отсюда не видна.

Я не собираюсь вступать с ним в экзистенциальные прения и перехожу сразу к сути:

— Вытащи из меня свою Книгу.

— Ты говорила с этим?

— Нет, — тут же отрицаю я. — «Это» говорило со мной. Я почти никогда не отвечаю.

— Холодное пламя. Огромная креветка.

— Что? — Мне не нужен полубезумный Король. Мне нужен разумный.

— Почти никогда: оксюморон. Рискованная сцепка. Серая ложь. — Он убирает мою руку со своей. — Это не моя книга.

— Чепуха. Это ты ее сделал. — Я снова хватаю его за руку. Нет уж, на этот раз он никуда не денется, не починив меня.

— Согласно твоим словам.

— Это факт.

— Факты — вредные создания. Они любят хеллоуинские маски. Не доверяй им.

— Вытащи. Ее. Из. Меня, — цежу я сквозь зубы.

— Сколько раз твой Король должен будет это повторить? Нельзя выхолостить собственную сущность.

— О! Я знала, что ты это скажешь! Но это не моя сущность. Она твоя. И ты мне ни разу не Король.

— Я и не говорил, что я твой. И уж точно не раз. А множество-множество раз.

Он несет что-то непонятное. Как, впрочем, и всегда. Я подозреваю, что почти всемогущему существу еще сложнее общаться с нами, чем нам, когда мы говорим с одним из его многочисленных человеческих воплощений. Невидимый Король может расхаживать между людьми, лишь разделив свое безграничное сознание и свои силы на дюжину или более человеческих тел.

— Я не могу жить с твоим монстром внутри. И не должна.

— Ах, — щелкает он языком в фальшивом сочувствии, — потому что это нечестно. А жизнь всегда нечестна. Есть же в ней пункт «за грехи отцов».

— Ты мне не отец. И нет, это нечестно.

— В некотором смысле ты определенно сделана Королем, и всегда таковой останешься. Возражение: то, чего ты больше всего боишься, уничтожит тебя.

— Вот именно. Поэтому вытащи из меня Книгу.

— Перестань ее бояться.

— Ты ее бросил. Зачем мне таскать ее в себе?

— Мы вернулись к тому, с чего начали. Красавица, очнись уже, чтоб тебя. Нельзя выхолостить собственную сущность.

Я глазею на него:

— Что ты имеешь в виду? Что так никогда от нее и не избавился? И ты пытаешься мне сказать, что сбросил все свое зло в Книгу, заразил меня ею, сделал меня злом, — и даже это тебе не помогло?

— Попытайся с ней сработаться.

А затем парень с чудесными глазами исчез, просто исчез, оставив последний загадочный комментарий парить в воздухе.

— Бойся Чистильщика, красавица. Не говори с его миньонами. Дело не в том, чтобы съесть конфетку. Дело в том, чтобы отдать слова. — Тихий объемный смех громом прокатывается по улицам. — Пусть даже этого мрачного поэта.

Попытаться с ней сработаться? Это и есть его бесполезный совет? Чистильщик? Миньоны? Конфетка? Какого черта он мне тут наговорил?

Я топаю ногой по тротуару, поскальзываюсь и падаю на ягодицы в переполненную канаву.

— Проклятые Феи! — кричу я, убирая с лица мокрые волосы. — Ненавижу вас. Всех вас. Пошел ты в задницу, парень с чудесными глазами!

Внезапный порыв ветра выхватывает у меня зонт, делает его видимым и уносит прочь по улице, кувырком, а затем с размаху швыряет о кирпичную стену. Металлические спицы ломаются, зонт складывается сам по себе. Сверкает молния, гремит гром.

Не уверена, но, кажется, это Невидимый Король только что сказал:

— Сама иди в задницу, мелкая, незначительная и очень мокрая человечишка.

Миг спустя я поднимаюсь на ноги, подбираю искалеченный зонтик и плетусь под дождем в сторону «Честерса».

Тщательно просушившись в одном из туалетов, я искренне попыталась целенаправленно пересечь заполненные народом танцплощадки «Честерса», но, будь я видимой, зритель наблюдал бы не прямую линию уверенного хода, а корявые спотыкающиеся зигзаги, отдаленно напоминающие полет пьяного шмеля. Невозможно избежать людей, которые понятия не имеют, что я здесь.

Я получаю два тычка в ребра локтями, отмашку кулаком в подбородок (и это они называют танцами?), кулак в бедро (нет, ну правда, кто так кружится?), — а я ведь еще не пересекла и один клуб.

Я торможу в свободном пространстве между клубами, оцениваю окружение и пытаюсь найти наиболее свободный путь.

Найти его просто. Он проходит за высокой темной горой в виде мужчины, перед которым толпа расступается с той же мистической покорностью, что и Красное море перед Моисеем.

— Бэрронс, — рычу я.

Из-за сложностей с моей недавней трансформацией, усугубленных бесконечными тирадами «Синсар Дабх» о том, что мне вот прямо немедленно нужно покинуть Землю, и помноженных на то, как я злюсь на Короля, не воспринявшего мою просьбу всерьез, — возможно, его части отличаются друг от друга, некоторые из них окажутся более логичными, и мне стоит заняться поисками МакКейба, — у меня просто не было времени как следует подумать о том, как Бэрронс со мной поступил.