Книга ИГ/РА, страница 12 – Диана Килина

— Больно? — она наклонилась над моей ладонью и подула на неё, как будто я ребёнок.

— Терпимо, — ответил я.

— Забинтуем? — приподняв левую бровь, спросила моя медсестричка.

— Валяй, — я махнул свободной рукой и ослабил галстук.

Она проследила за моими действиями и за тем, как я расстегнул верхние пуговицы рубашки.

— Перестал носить чёрное? — хмыкнула она, возвращаясь к моим боевым травмам.

— Нет надобности, — повторив её интонации, хмыкнул я в ответ.

Она замолчала, сосредоточившись на бинте и моей зелёной, как у Халка, ладони. Я отвлёкся на её родинку, которая красовалась на правой щеке; и на полную нижнюю губу; и на изгиб шеи и ключиц, выглядывающих из ворота её одежды. Несколько часов назад она появилась у меня в офисе и угрожала мне убийством; а я целовал эти губы и прикасался к тёплой, определённо очень тёплой и мягкой коже, которая пахнет розами и солью. От последних воспоминаний я ощутил дискомфорт, правда не в руке, а в брюках и постарался незаметно сглотнуть.

— Готово, — сказала она, распрямляя плечи и просовывая хвостик завязанного бинта внутрь повязки.

Хорошо хоть, не бантик.

— Есть хочешь? — я вспомнил, что пообедать мы так и не успели, — В холодильнике что–то должно быть.

— Не хочу, — покачала головой она, собирая аптечку обратно в коробку, — Игорь, в кого стреляли и зачем ты привёз меня сюда? — спросила она, скрещивая руки на груди.

— Я не знаю, в кого стреляли. В твоей машине нашли труп; а в номере, который ты мне назвала, живут другие люди, — сказал я, наблюдая за выражением её лица.

Если она и испытала удивление и вообще какую–то эмоцию, то вида не подала. Я бы даже сказал, что на её лице появилась бесстрастная маска. Глаза перестали выражать вообще что–либо, просто застыли и впились в моё лицо холодными иголками.

— Ты случаем не путаешь числа? — вырвалось у меня с усмешкой.

— Нет, — натянуто ответила она.

— Где ключи от твоей машины?

— В сумочке, навер… — она запнулась, — Чёрт. Я оставила их в зажигании.

— Скорее всего, машину хотели угнать, — вздохнул я, поставив локоть на столешницу и подпирая щёку забинтованной рукой, — А теперь подумай, кто хочет тебя убить.

— Таких в живых не осталось, — сухо бросила она, переместив ладони и теперь обхватывая себя руками.

— Кроме меня, — улыбнулся я.

— Возможно, — осторожно протянула Оля.

Потерев лицо, я зажмурился, ощутив непривычную усталость от событий сегодняшнего дня. Открыв глаза, я глубоко вздохнул и сказал:

— Ладненько. Сейчас ты поднимаешься наверх и ложишься спать. Скоро приедет Тимур, мой помощник и по совместительству — бывший мент, мы с ним обмозгуем.

— А мои вещи? — вдруг спрашивает она, выпрямившись, как струна, — Если в моём номере другие люди, где мои вещи?

Встав со стула, я развернул её спиной к себе и толкнул в холл. Оля стала упираться и причитать:

— Там мои документы, одежда, косметика… — тихо говорила она, — Там всё. Нужно найти мои вещи.

— Найдём или купим новые, Оль, — я толкнул её к лестнице, — Иди спать. Утром разберёмся.

Она послушно стала подниматься по лестнице, как загипнотизированная, с поникшими плечами и опущенной головой.

Странная она. Очень странная. Для человека, который хладнокровно расправился с четырьмя мужиками, она как–то слишком трепетно относится к шмоткам. Или я ничего не понимаю и это какой–то бабский бзик?

Задуматься над этим я не успел, потому что во дворе загорелся свет. Тимур появился на пороге моего дома, осветив прихожую тусклым светом лампочки. Я поставил датчики движения на освещении, чтобы не нащупывать выключатель, когда возвращаюсь с работы, а обычно это происходит затемно.

— Привет, — сказал он, по–хозяйски снимая куртку и разуваясь, — Ну и денёк сегодня.

— Не начинай. Пошли на кухню.

— Кофе угостишь?

— А как же, — улыбнулся я.

Кто ещё будет пить кофе в… Посмотрев на экран мобильника, я невольно присвистнул. Одиннадцатый час уже. Быстро летит день, когда ты лицом к лицу встречаешься с призраком из прошлого; потом этот призрак взрывает твою машину; а потом в вас стреляют прямо на людной улице.

— Ты чего такой смурной? — спрашивает Тим, усаживаясь у кухонного острова.

— Странный вопрос, — отчеканил я, — В меня чуть три пули не попали. Действительно, почему?

— Как будто тебе впервые, — фыркнул Тимур, — Ещё и машину взорвали.

— Это решено, — я включил кофеварку и достал кружки.

— Ты знаешь того, кто это сделал? — он уставился на мою забинтованную руку и поморщился.

— Ту, — уточнил я, — Спит наверху, — кивнув головой, я указал направление местонахождение моей мстительницы.

— Ты рехнулся? — подскочил со стула мой собеседник.

— Сядь и успокойся. Она не причинит мне вреда, просто припугнула, — в кухне запахло свежим ароматом ободряющего напитка, — Я думаю, что стреляли в неё.

— Тогда ты вдвойне псих. Что это за баба и откуда ты её знаешь? — Тимур опустился и начал разглядывать свои руки, а потом потянулся к карману джинсов.

— Пять лет назад мне заказали её, — ответил я, выключая умный агрегат, который выдал мне две аккуратных порции эспрессо, — Я доставил её заказчику и с тех пор не видел.

— И она, типа, мстит? — протянул Тим, ковыряясь в ногтях кончиком перочинного ножа, который он всегда носит с собой со времён второй чеченской кампании.

— Вроде того, — кивнул я, поставив перед ним кружку, — Если честно, будь я на её месте, я бы поступил точно так же.

Я пожал плечами, отпивая свой ночной кофе. Тимур отвлёкся от своего маникюра и поднял на меня голову.

— Кто был заказчиком? — серьёзно спросил он.

— Ратный.

— Мать твою, — нож выскользнул у него из руки, и он не успел его подхватить.

Металл звонко лязгнул о каменную плитку на полу моей кухни. После этого наступила гробовая тишина. Я снова отпил из кружки и посмотрел на Тимура.

— Это она его? — коротко спросил он, опуская подробности.

— Судя по всему, — я снова пожал плечами и облокотился спиной на холодильник.

— И зачем ты приволок её сюда? — он приподнял одну бровь, из–за чего шрам на ней исказился.

— За шкафом, — огрызнулся я, — Тим, не задавай тупых вопросов. Девчонку кто–то хочет грохнуть. Надо выяснить кто и почему.

— Если она причастна к смерти Ратного и всей его братии…

— Я тебя умоляю, — перебил я, — Я уверен, многие пожали бы ей руку за это. Ты прекрасно знаешь, какой беспредел они творили.