Книга ИГ/РА, страница 20 – Диана Килина

Идиот.

Потом я спустилась вниз, и направилась в гостиную.

— Да уж, Лазарев, — вырвалось у меня, когда я увидела убранство просторной светлой комнаты, — У тебя вместо гостиной спортзал? Серьёзно?

Они с Тимуром кувыркались на матах, которыми был завален пол помещения. Когда я вошла, Игорю как раз выворачивали плечо.

Застыв в такой позе, они вдвоём вскинули головы.

— Доброе утро, Сладкая, — промурлыкал Лазарев, дёргая зажатой крепкими лапами сапёра рукой.

Тимур отпустил его, и коротко кивнул в мою сторону, сдвинув брови, отчего шрам на одной из них исказился. Мне очень захотелось спросить, не стрёмно ли ему смотреться в зеркало по утрам, но я прикусила язык.

— Доброе, мальчики, — я выдавила из себя улыбку, когда полуобнажённые телеса Лазарева двинулись ко мне.

— Как плечо?

— Нормально. Не подходи ближе, от тебя воняет, как от псины, — сморщившись, я подняла здоровую руку, не давая ему приблизиться.

— Не любишь потных мужчин? — сострил Лазарь.

— Я вообще мужчин не жалую, — сухо ответила я, — С определённого времени. Кормить будешь?

— Лазарев, ты её избаловал, — подал голос Тимур, который всё это время оставался неподвижным.

Я перевела взгляд на него и невольно вскинула бровь. Он ухмыльнулся, и поймал брошенное Игорем полотенце, водрузив его на шею.

— Завидно? — спросила я у Тимура, немного набравшись смелости.

— А как же, — тот расплылся в широкой улыбке и тут же приобрёл бесстрастное выражение лица, потому что меня передёрнуло, — Меня он только кофе поит.

— Потому что тебя не прокормить, — буркнул Лазарев откуда–то сбоку, — Пошли, — он махнул рукой и направился на кухню.

Там мне галантно подвинули стул и помогли взобраться на него. Закинув ногу на ногу, я закуталась поплотнее в полы халата, и потёрла ноющее плечо.

— Когда швы снимать? — решила узнать я период моего больничного.

— Нужно посмотреть, как заживает, — пожал плечами Лазарь, включая кофеварку, — Можно съездить в больницу сегодня, у меня всё равно нет дел.

— Не хочу в больницу, сам посмотришь, — буркнула я.

Тимур приземлился рядом со мной и сложил руки на широкой груди, пристально сверля меня глазами. Я постаралась не обращать на это внимание, но через несколько секунд не выдержала:

— Тебе мама не говорила, что пялиться не красиво?

— Что–то ты резко борзая стала, — с непроницаемым лицом ответил он, — Молчаливая мне нравилась больше.

— Так прострели второе, избавь себя от мук, — огрызнулась я.

Тимур вздохнул со свистом, и сцепил кулаки. Я ухмыльнулась и выпрямила спину. Зрительный контакт мы не прерывали, хотя, признаться, глаза у него жутковатые и взгляд отвести хотелось.

— Брейк, — Лазарев махнул рукой между нами, — Сладкая, между прочим, если бы не он, тебя вполне могли бы добить.

— Вы узнали, кто стрелял? — я переключила своё внимание на хозяина дома и начала наблюдать за его оголённой спиной, пока он готовил завтрак. Заслышав запах кипячёного молока, я заскулила, — Только не это, пожалуйста. Я не люблю овсянку.

— Чего не сказала раньше? — застыл Лазарев возле плиты.

— Я пояснила. Я терплю молча. Манку умеешь варить?

— Нет.

— А есть? — я снова невольно потёрла плечо, стараясь не обращать внимания на прикованный ко мне взгляд Тимура.

— Да.

— Нахера держать дома манную крупу, если ты не умеешь варить манную кашу? — вырвалось у меня, — Забудь. Риторический вопрос. Доставай, объясню, что к чему.

Пока я рассказывала ему тонкости приготовления незамысловатой пищи, которая спасла евреев от голода, если верить библейской легенде, Тимур выудил маленький перочинный нож из джинсов и начал ковыряться им в ногтях. Я обратила на это внимание, но комментировать не стала.

На стол опустилась тарелка с моей манкой. Лазарев скрестил руки на груди и бросил мне выжидающий взгляд.

— Варенье есть?

— Нету, — он ухмыльнулся.

— Сахар дай тогда.

Он пошевелился, шагнув к шкафчикам, а потом вернулся в исходное положение и поставил передо мной пакет.

— Надо тебе сахарницу подарить. Недавно переехал? — спросила я, насыпав столовую ложку белых кристаллов себе в тарелку.

— Да. Ты что–то подозрительно спокойная, — осторожно сказал он, не отрывая взгляда от моих движений.

— И разговорчивая, — подал голос Тимур, не отвлекаясь от своего маникюра.

— Это нормально для психопата, — сказала я, принимаясь за еду.

Они оба уставились на меня, как на неведому зверушку.

— Я потом поясню тонкости, — пообещала я, глотая горячую вязко–жидкую субстанцию, — Так что там со стрелком? И где мои вещи?

Лазарев вздохнул, Тимур пренебрежительно фыркнул. Я облизала ложку и зажала её между зубов.

— Ну? — промычала я.

— Ничего, — подал голос Тимур, — Вещей не нашли, кроме туфлей, косметички и той сумки, которая была при тебе.

— Я поняла, почему ты — бывший мент, — вырвалось у меня со вздохом, а потом я показала ему язык, когда он одарил меня грозным взглядом, — А стрелок?

— Тоже самое. Никаких следов, — отозвался Игорь, — Когда Тим нашёл тебя, номер был пуст. Ну, не считая тебя, — он покрутил рукой в воздухе, — Ты видела его?

— Нет, — я продолжила поглощать свой завтрак, — Стреляли в спину. Это что–то личное.

— Почему ты так считаешь? — хором спросили они.

— Потому что не хотели смотреть в глаза. Значит — он меня знает.

— Есть догадки?

— Возможно, — промычала я, собирая остатки каши со дна тарелки указательным пальцем.

Потом я засунула его в рот и облизала. Лазарев закашлялся.

Дурацкая привычка есть руками…

— И? — вымолвил Игорь, когда его голос приобрёл привычные интонации.

— Кто–то из тех, кого пытал Ратмир. Проблема в том, что в живых таких осталось — пальцев одной руки хватит пересчитать.

— Так это же хорошо, — хмыкнул Тимур, потягиваясь, и разнося по кухне аромат здорового мужского пота.

Я поморщилась, а потом потёрла лоб пальцем, разглаживая морщинку.

— Никто из них не знает, что я жива.

— Могли узнать, дело нехитрое, — Тимур одарил меня взглядом в духе: «Ты что, тупка?»

— Не могли.

— Почему ты уверена? — сапёр снова начал заниматься своим маникюром, бросая на меня короткие взгляды.

— Потому что твой, — я кивнула на Игоря, — Военный дружбан не говорил Ратмиру моё поддельное имя. Так ведь, Игоряша?