Книга Не бойся, малышка, страница 11 – Ирина Тарасова

…Когда она вышла из кинотеатра, вязкие сумерки уже превратились в ночь.

— Девушка, вас проводить?

Таня невольно вздрогнула и невидящими глазами уставилась на плоское бесхитростное лицо молодого парня.

— Проводить тебя? — повторил он и старательно улыбнулся, обнажая неровные зубы.

Таня продолжала молча смотреть на него.

— Малахольная какая-то… Обкурилась, что ли? — проворчал парень и, презрительно оглядев ее сверху донизу, сплюнул. — Не хошь, как хошь. А то пивка бы попили… Ты одна живешь аль с предками.

— С предками, — механически ответила Таня и, развернувшись, пошла прочь, постепенно ускоряя шаг. Потом она побежала и остановилась, только когда увидела приближающийся автобус. Она замахала руками, и автобус остановился.

— Спасибо, — поблагодарила она сидящую у входа девчонку в потертых джинсах и мятой рубашке. — Восьмерка?

— Ага, — ответила та, принимая от Тани деньги и отрывая билет. — Хорошо, Борисыч заметил. Автобус-то последний, пришлось бы тебе на тачку тратиться.

— Да уж, — согласилась Таня. — Устала? — спросила она, глядя в тусклые, словно выключенные глаза девочки-кондуктора.

— До жути, — вздохнула та, тряхнув потертой сумкой из дерматина. — Еще и мелочи полный мешок, всю шею оттянул.

— Да… Тяжелая у тебя работа, — посочувствовала ей Таня.

— А ты откудова так припозднилась? — поинтересовалась девчонка. Разговор с незнакомкой, вероятно, помогал ей бороться с накатывающей дремотой.

— С работы, — соврала Таня.

— Тоже допоздна, — сочувственно вздохнула она. — Где выходишь-то?

— У гастронома.

— Прям у него или подальше?

— У гастронома, а там еще пешком минут пять.

— Не по рейсу?

— Нет. Не беспокойся, добегу.

— Ну-ну… А то придурков хватает. Слышала небось, девчонку с парнем убили. В ночную работали.

Таня кивнула, автобус тряхнуло, и она почти упала на сиденье. Опять тяжелая пустота заполнила сердце.

— Ты не беременная? — спросила кондуктор, с тревогой глядя на нее. — Аж побелела вся.

Таня отрицательно покачала головой. Автобус остановился, и в салон, шумно галдя, вошли несколько парней с бутылками пива.

— Ну ты того… Я пошла работать, — сказала кондуктор и направилась к подвыпившим парням.

Таня закрыла глаза, старательно всматриваясь в собственную темноту. Ей хотелось исчезнуть, раствориться, чтобы только не испытывать эту тупую непроходящую боль, но тяжелые мысли не оставляли ее.

«Мне всего девятнадцать, — думала она. — Ей было столько же. Нина умерла, так ничего и не поняв в этой жизни, ведь все наши девятнадцать — это была не жизнь, а так, подготовка. Мы были детьми, смешными и глупыми девчонками, которые мечтали о счастье». Тане вспомнилось, как они сидели вместе с Ниной в библиотеке. Подруга листала журналы, а она делала выписки, готовясь к реферату по истории. Ее заинтересовала иллюстрация, где три женщины с вьющимися волосами пряли пряжу. Нинка еще посмеялась, сказав, что это, как у Пушкина в «Сказке о царе Салтане». На рисунке были изображены мойры, богини судьбы, прядущие нити человеческих жизней. «Порвалась твоя ниточка, подружка», — прошептала Таня, и снова ком подступил к горлу.

— Проснись… твоя, — тронула ее за плечо кондуктор.

— Ага. — Звук с трудом преодолел горячую преграду. — Спасибо, — поблагодарила Таня, взглянув в серое от усталости и тусклого освещения лицо девчонки-кондуктора. «Вот и она, наверное, ждет счастья. А дождется ли?..» — подумалось ей.

Таня проснулась за несколько секунд до звонка будильника. С ней такое часто случалось. Взглянув на циферблат, она протянула руку, нажала кнопку и снова окунулась в легкую дремоту. «Нинка», — вдруг огнем полыхнуло у нее в мозгу. Таня рывком села на кровати, прижав руки к груди, словно пытаясь удержать рвущееся из груди сердце. «Нина, Нина, Нина, — стучало у нее в висках. — Что же делать? Что делать? Что делать?» Она еще раз оглянулась на смятую от беспокойного сна постель, и ей захотелось опять юркнуть под одеяло, скрыться от страшной правды. Но вместо этого она просунула ноги в мягкие тапочки и, накинув махровый халат, вышла из комнаты — пора было начинать новый день.

Она остановилась рядом с кроватью, где, полулежа, курила мать.

— Ты что, заболела? — спросила Таня.

Мать нехотя подняла голову и посмотрела на нее.

— На больничном.

— Что случилось?

— Надоело. Сказала, что кашляю, — дали. Температура у меня почти всегда повышенная.

— Ладно, — сказала Таня и направилась в ванную.

— Ты того… знаешь про Нинку? — крикнула ей вдогонку мать.

— Да… — ответила Таня и обернулась.

— Мать ее вчера тут так орала — аж стены дрожали. Говорит, ты во всем виноватая. Ты вместо себя Нинку подставила, а ее и убили.

— Я?.. — Таня от неожиданности поперхнулась.

— Может, тебе того… покреститься.

— Не поняла… — Таня недоуменно смотрела на кончик тлеющей сигареты, которую мать держала в руке.

— Несчастья от тебя. Вот и Нинка…

— А ты хотела б, чтоб меня?

Таня продолжала смотреть на кончик сигареты, боясь взглянуть в лицо матери и увидеть в ее глазах ответ. Мать поднесла сигарету к губам, затянулась. Она молчала, и по этому напряженному молчанию Таня поняла, какие мысли ее одолевают.

— Значит, считаешь, что это моя вина?

— Ничего я не считаю, вот привязалась, — огрызнулась мать и раздавила окурок в блюдце. — Только Генку никогда тебе не прощу.

Таня наконец-то смогла посмотреть матери в лицо. Ничего, кроме ненависти и страха, она не увидела.

Таня, шаркая, поплелась в ванную. Никогда она не чувствовала себя так одиноко. Вновь накатила боль, мерзкая и липкая, как паутина. Таня включила душ и встала под колючие струйки.

— Лучше бы меня, — прошептала она, закрыв глаза, но тут же в ужасе открыла. Ей было одиноко, больно, страшно, но она была живой, и ей совсем не хотелось умирать. Горячая вода приятно щекотала тело, и Таня ощущала, как под ее кожей пульсирует кровь. — Прости меня, подружка, — прошептала она, — я не хотела. — Ее шепот смешался с шумом падающей воды, и она поняла всю абсурдность своих оправданий.

— Ольга Викторовна? — Таня так сжала телефонную трубку, что ее пальцы побелели.

— Кто это? — прошелестел голос.

— Я подруга Нины, Таня…

На другом конце провода воцарилась тишина. Наконец шелестящий голос произнес:

— Оленька спит. Ох намаялась… А тебе не стоит сюда звонить. Ведь это ты устроила Нину на заправку?