Книга Знахарь из будущего. Придворный лекарь царя, страница 20 – Юрий Корчевский

Сначала на улице послышался шум, крики. Потом по ступенькам раздался топот, и в избу буквально ворвался мужик — взбудораженный и взъерошенный, с порванным рукавом.

— Ты лекарь будешь?

— Я.

— Тогда мы сейчас, ты только не уходи.

Мужик убежал так же быстро, как и появился.

Довольно скоро он вернулся, и не один. С ним были еще двое, они несли раненого. Его рука была по локоть отсечена и обильно кровила. Раненый был в сознании, прижимал к обрубку окровавленную тряпку.

— На стол его! — скомандовал Никита.

Никита не был травматологом, но по роду деятельности с травмами сталкивался часто.

Ланцетом он быстро взрезал рукав, освободив руку от одежды, схватил полотно, что резал для перевязок, скрутил из него жгут и наложил его на предплечье.

Кровь сочиться перестала.

— Что случилось?

— Ванька, мясник из Стрелецкой слободы, уже два дня как беспробудно пьет. Видно, ошалел вконец. Игнат к нему за мясом пришел, а мясник с топором на него накинулся. Вот и отмахнул руку-то.

— Понятно.

Эфир давать было некогда — сосуды срочно перевязывать надо, культю формировать.

Никита плеснул в кружку соточку самогона и протянул кружку раненому:

— Выпей.

Тот едва кружку в руке удержал, но выпил.

Никита принес инструменты. Конечно, они сильно уступали по качеству тем, которыми он привык работать в больнице. Иглы кривые, не современные треугольные в сечении, режущие. И ушко у современных с разрезом, нить заправляется одним движением. А в эту вдевать надо, время теряется. Но, как говорится, за неимением гербовой печати пишем на простой.

— Держите его, чтобы не дергался, — попросил Никита мужиков.

Они навалились на раненого.

— Только не переусердствуйте, а то ему дышать тяжело.

Сам же перевязал сосуды, да прошил их для верности, чтобы лигатура не соскочила. Плечевая кость была чисто срезана выше локтевого сустава, как будто бы бритвой, а не топором мясницким орудовали.

Мышцы Никита прошил, а вот с кожей повозиться пришлось — ведь ее натянуть на рану надо было, сшить. Однако — получилось.

Раненый, хоть и глотнул самогона, зубами скрипел и дергался.

За неимением зеленки Никита обтер ушитую рану спиртом, наложил повязку. По-хорошему — в стационар бы его, понаблюдать, перевязки делать. Рана стопроцентно инфицированная и может неприятный сюрприз преподнести.

Он вымыл руки, вытер их рушничком. Первый раз за все время перевел дыхание, глянув под ноги — на полу было полно кровищи. Но про переливание крови и думать нечего.

— Домой-то пострадавшего есть на чем отвезти? Не дойдет ведь сам.

— А как же! На телеге мы.

— Полежать ему надо, питья побольше — молока теплого, сбитня. И на перевязку завтра.

— Это мы можем. Братья мы ему, дома по соседству. Сколько мы должны?

Вопрос поставил Никиту в тупик. Кажется, он продумал все, что можно, а вопрос оплаты упустил. Почем травы лекарственные на торгу продаются, знал, а про операции и прочие манипуляции непонятно. И других лекарей, что оперативные пособия оказывают, в городе нет.

— Пять копеек.

Сумма невелика, потом он сориентируется.

Братья отдали медяки и вынесли раненого.

Никита бросился мыть полы. Если кровь засохнет, попробуй потом оттереть половицы — не кафель ведь. Получается, он тут один за всех — и доктор, и санитарка.

Кровь еле оттер песком с водой. Вымыл руки, уселся за стол и стал считать, во сколько ему сегодняшний прием обошелся. Кусок ткани на перевязку, самогона — ну, грамм десять, пусть копейка, как амортизация стоимости ланцета. Получалось две копейки, остальные три — оплата за труд. Ох, не скоро получится долг купцу отдать при таких темпах.

Народ, не избалованный лечением у лекарей, за их отсутствием лечился у травников и знахарей. Кому-то помогало, другие терпели, пока можно было. А при серьезных травмах или заболеваниях — умирали. От нехватки медицинской помощи умирали, хотя вполне могли бы жить. Не уделяли внимания царь и двор медицине. Сам царь и приближенные держали при дворе лекарей заморских, уже в университетах в Париже и Риме, в других крупных европейских столицах существовали медицинские факультеты. Понятно, что уровень обучения соответствовал эпохе — но все же! И только после Великого посольства Петра I в Голландию пошли подвижки.

Дико было Никите видеть столь убогий уровень медицины. Ни инструментария, ни лекарств, а хуже того — нет специалистов.

Понемногу, каждый день приходили на прием болящие. У кого голова болела, у кого спину радикулитом скрутило — тех он к травникам отправлял али к костоправам, предкам современных мануальных терапевтов. Кому мог помочь — помогал.

Что его удивляло — так сами порядки. Придя на прием и усевшись на табуретку, пациенты глазами что-то искали на столе. Потом один спросил:

— А где же кукла?

Никита удивился:

— Зачем?

Оказалось, у знахарей и травников были куклы. Примитивные, набитые ватой, но на них пациенты показывали, где у них болит. На себе показывать считалось опасным. Нечистые силы узрят — пуще прежнего болезнь человека грызть станет. Ох и темен же народ!

За прием и осмотр Никита по копейке брал, хотя знахари требовали больше. Тем не менее, к концу дня десять-двенадцать копеек он зарабатывал. На провизию бы хватило, но за аренду избы и на долг купцу — нет.

Но Никита был молод, полон надежд. Он относился к тем оптимистам, которые, видя наполовину наполненный стакан, говорили, что он именно наполовину полон, а не наполовину пуст, как пессимисты.

Сначала брать деньги с пациентов ему было неприятно, коробило даже, но к концу недели привык. Не ворует же он, не мошенничает, своим трудом и знаниями на жизнь зарабатывает, дело нужное, богоугодное делает, облегчая физические страдания людей. Для облегчения страданий душевных храмы и церкви есть, в них священники утешают страждущих и монету взять не брезгуют. Рассудив так, Никита успокоился.

Многим удавалось помочь без операций, и понемногу молва людская по всему городу пошла. На прием стали приходить люди действительно серьезно больные. У себя в больнице он, не раздумывая, определил бы их в хирургическое отделение на операцию. Здесь же приходилось взвешивать, осилит ли он один весь объем? Анестезиолога, второго хирурга, операционной сестры, как и санитарки, нет и не предвидится, медикаментов и аппаратуры — тоже. Не будет ли человеку от операции хуже? Ведь главный принцип медицины еще со времен Гиппократа — «Не навреди».

Но были и те, которым требовалась безотлагательная операция. В один из дней заявился к нему купец с торга. Он держался за живот и стонал.