Книга Знахарь из будущего. Придворный лекарь царя, страница 37 – Юрий Корчевский

— Знаю я этого Куракина! Жук еще тот, проныра редкостный. Хорошо, дам я тебе денег, только дом осмотреть надо, поторговаться. Вот что: пожалуй, пошлю я с тобой Степана. Он по строительству у меня, его не проведешь: каждую балку самолично осмотрит и все тебе доложит. Ну а торгуйся сам, в этом Степан тебе не помощник.

— Спасибо.

— И еще: ты в шахматы играешь ли?

— При чем тут шахматы? Играю, и не только в шахматы — в нарды еще.

— Не слыхал о таких. Научишь меня в шахматы играть?

— Тебе-то зачем, Семен Афанасьевич?

Князь немного смутился:

— Царь-то, Алексей Михайлович, к игре этой пристрастился. Говорят — из Индии игра. А кто хорошо играет, к себе приглашает, беседы за игрой ведет.

— Ага, так ты хочешь через игру к самодержцу приблизиться?

— Навроде того. Так научишь?

— Времени много уйдет.

— А мы так сделаем. Я тебе два рубля серебром, а ты меня за это игре научишь.

— Ты и мертвого уговоришь, князь. Согласен. Сами-то шахматы у тебя есть?

— Заказал уже. Не хуже царских будут — фигуры из рыбьего зуба выточат.

«Рыбьим зубом» называли моржовые клыки.

— Договорились, — Никита поднялся с лавки.

— Степана когда подсылать?

— Завтра с утра. Боюсь — опередят меня.

— Эка беда! В Москве домов полно, всегда купить можно. Кто-то разорился — дом продает, другой возвысился — дом по чину, получше, побогаче присматривает.

— Я бы этот хотел, — не стал раскрывать свою тайну Никита.

— Будет тебе Степан. А за чай спасибо, удружил. Я им завтра Ордын-Нащокина угощу. А то он после чаепития у царя плевался. Говорит — как отвар сена налили, пусть холопы сами его пьют. А потому как никто в Москве заварить его не может, окромя немцев из Кукуевой слободы. То-то я ему нос утру! Удружил ты мне!

Князь достал калиту и отсыпал Никите два рубля серебром.

— Смотри насчет шахмат, договорились.

— Я слово всегда держу.

На том они и разошлись, премного довольные друг другом. Семен Афанасьевич хотел назавтра утереть нос Ордын-Нащокину, угостив его правильно заваренным чаем, а о шахматах молчать пока, пусть сюрприз будет. Да и Никиту сам Господь ему вовремя подставил. Ордын-Нащокин за обучение этой игре немцу пять рублей серебром отдал, а Никита его за два рубля научит. И молчать Семен Афанасьевич будет, ни одному боярину не проболтается. Иначе очередь к Никите выстроится, каждый к царю поближе быть хочет. А вот накося-выкуси!

Князь состроил кукиш и ухмыльнулся. И откуда у Никиты такие знания? Лечит лучше иноземцев — те только кровь пускать умеют, в игры играет разные. Где он всему этому научился?

Мысленно князь похвалил себя за то, что привез Никиту в Москву. Полезный он человек, еще не раз пригодиться может, и кто знает, какие таланты у него еще есть?

А Никита был доволен тем, что и деньги нашел, и долг отдавать не надо. В шахматы научить играть — не мешки таскать. Если голова на плечах у игрока есть — успехи будут.

Степан оказался дотошным и знающим. Уже утром они заявились в дом вдовы Пантелеевой, представились покупателями и попросили разрешения осмотреть дом.

У Марии Матвеевны глаза были припухшие, заплаканные.

— Делайте, что хотите! — Она безучастно махнула рукой.

Степан сразу полез осматривать чердак. Никита стал осматривать дом и в трапезной столкнулся с Любавой. Глаза ее от удивления широко распахнулись: она явно узнала Никиту, но потом отвела взгляд, отвернулась. Наверное, не так она представляла себе встречу с ним.

А через час прибежал купец Куракин:

— Мне сказали, что покупатели дом смотрят? Рад видеть вас. За долги дом на продажу выставляю. Дом хороший, крепкий, четырнадцать рублев за него всего и прошу, — затараторил он.

Был купец вертляв, худ сложением.

В это время подошел Степан, закончивший осматривать подвал. Одежда его была в пыли, с головного убора свисала зацепленная в подвале паутина.

— Ты, что ли, продавец будешь? — прогудел он.

— Он самый, — выпятил грудь Куракин.

— На потолке одна балка плохая — жук-древоточец поел, в дальнем углу фундамент подмокает. Ну и по мелочи: в горнице доски на полу рассохлись, печь в поварне дымит, перекладывать надо. Красная цена дому — десять рублей.

Услышав цену, купец подскочил:

— Да ты что, деревенщина! Где твои глаза? Крыша медными листами крыта, только она одна на рубль с алтыном тянет.

— Крыша хороша, не спорю — мастер делал. А остальное?

Завязался спор. Никита послушал его некоторое время, потом выложил на стол монеты и сложил их столбиком. Вид денег на продавца всегда действует почти магически.

— Даю двенадцать рублей и ни копейкой больше. Думаю, лучше цену никто не даст. Это мое последнее слово.

Купец уставился на деньги, звучно сглотнул:

— А, согласен!

— Тогда давай долговую расписку и пиши купчую — все, как положено.

— У меня с собой расписки нет, — растерялся купец.

— Я подожду, пока принесешь, — холодно сказал Никита.

— Тогда я мигом, сейчас-сейчас! — Купец исчез.

Подождав, когда за ним захлопнется дверь, Степан сказал:

— Дом небольшого ремонта требует — не без того, но крепкий, сто лет еще простоит.

Они уселись на скамью.

Прибежал купец, на ходу доставая из-за пазухи расписку.

Никита взял бумагу, прочитал. Да, Пантелеев деньги брал и отдачу просрочил.

— Купчую пиши. Степан и вдовица видаками будут.

Купец, высунув язык от усердия, долго писал бумагу. Когда он закончил, Никита прочитал, проверил. Вроде все правильно: указана цена на дом, дата сделки и подпись. За одного видака подписался Степан, вдову под ручку привел сам купец. Та поставила подпись.

— Пересчитай.

Купец зазвенел монетами.

— Все правильно. Эй, вдова, выметайся из дома, он теперь не твой.

— Раскомандовался! — не скрывая своего презрения, жестко и холодно оборвал его Никита. — И не твой тоже! Так что уходи!

— Как-то не по-людски… Посидеть надо, сделку обмыть…

— Пшел вон! — осерчал Никита. Купец был ему неприятен.

Куракин обиженно пожал плечами и вышел.

Мария Матвеевна тоже вышла в дверь, ведущую во внутренние покои.

Степан поднялся:

— Так я свободен?

— Да. Спасибо, Степан, за помощь.