Книга Беглый, страница 122 – Винсент Килпастор

— Пункит абмен, пункит абмен! Ай заибаль ты, Шурикджян! На зивани, лекин дахуя гаплашма нахуй. Салам-папалам, приезжай Сергеля. Жидём.

Он тасанул мне судьбоносную мобилу. Я быстро нашел список номеров, а было их всего три, и в трубке тут же возник спасительный Ильдар, моя юрагим ликарства.

— Салам-папалам, приезжай Сергеля! Радостно заорал я.

— Ты чего там? Ты ж вроде в Карши должен сегодня выехать? Ошибаюсь?

— Приезжай, брат! Я тут дачу бесприкольную нашёл. Продукты затарил. Пригасимся на пятнадцать суток будь здоров!

— Какую ещё дачу? Ты что, не можешь говорить?

— Нет!

— Ты дома в Сергелях?

— Нет. Рядом с сергелийской ярмаркой!

— А что там рядом с ярмаркой? Подожди. Кабак Дильроз?

— Нет!

— А что там еще? Ментура? Тебя приняли? За что?

— Да-да, говорю же приезжай поскорей. Дачка что надо. Не пожалеешь. Времени в обрез.

— Да зачем же я буду приезжать? Дай трубу их старшему. Я им сейчас устрою Канатчикову дачку.

Я обрадованно протянул трубу Казематову:

— Вас!

— Ией! Кто эта?

— Это Ильдар, СНБ

— Ией! СНБ зачем? Канака СНБ? Алё? Алё? Ассаламу Алейком! Ким бу?

Лицо Казематова изменилось раза три меньше чем за минуту. В основном, очевидно говорил Ильдар, а Казематов только бурчал в ответ хоп-хоп-хоп, булади. Потом он протянул мобилу мне.

— Хороший работа ты нашель, Шурикджян, эй! Щюстрий, а? Щюстрий. Родина спасаешь, а? Толька ты ходишь тут — Сергеля. Я хожу — Сергеля. Эльдор — далеко ходит. Адын день не возмёт труба твой Эльдор — тогда караген, Шурикджян. Ты мой дружба-мружба не понимаешь, гяаандон.

Кабинетный телефон на столе Казематова подпрыгнул нетерпеливым звонком.

— Алё! А, бошлигим! Ёк! Канака арест? Хеч канака санкция ёк! Хозир кетади. Хоп булади! Булаади, бошлигим.

Положив трубу Казематов обиженно воззрился на меня и покачал головой.

— Падпалковник Мирзаев тоже званил твой Эльдар — эй! Зачем? Зачем Мирзаев звонил? Я тебя псё равно атпускал — у. Не па панятиям эта. Разве мужикь так поступает? Ай сапсем неправильный ты адам аказывается, Шурикджян. Бери свой мабила и кет.

Я схватил мобилу и осунувшийся кошелёк. Рванул к дверям. У выхода достиг поразительного уровня наглости и пересчитал лавандовски Ван Эппса. Не хватало где-то баксов сорок.

— Тут это, начальник, вроде больше было купюр, нет?

— Йе! Ты что гаваришь? Капитан Казематов твой деньга украл, а? Я деньга никогда не краль — ты деньга краль! Давай, давай кет-кет-кет, Шуриджян!

Он вытянул из стола непочатую пачку сигарет Ронсон.

— На пакури сигарет-пигарет и кет.

* * *

Шкипер дробно клоцал по клаве мак бука как Святослав Рихтер — он быстро махнул мне рукой и предложил дождаться в коридоре. Ленары не было. За компами сидели одинаково амбициозно наряженные в костюмы с галстуками «ориентированные на карьеру» люди, и медленно нажимали на клавиши холеными пальцами. Они глянули на мои застиранные джинсы, потёртый батник и просроченную стрижку (а волосы ужасно неровно произрастают, если их до этого годами брили) и презрительно отвернулись. Думаю и запахами сергелийской каталажки я тоже уже успел пропитаться.

В рамку на стене коридора был заключён самый настоящий американский диплом, одна из самых редких вещей, что мне приходилось до сих пор видеть. Принстон, Нью-Джерси. Хотя когда этот университет образовывался, Соединённых Штатов не было и в помине. У университета был герб рыцарей круглого стола.

Donovan Van Epps, Magna Cum Laude.

Кум Лауде это с почётом, если верить короткому курсу латыни в ташкенском инязе. Курс был приправлен бамбуком и Ангронской, которая сидела рядом и отвлекала от мёртвого языка живыми и любопытно высовывавшимися сиськами. Мой новый босс закончил Принстон с красным дипломом. Это плюс, мистер Ван Эппс, Донован. Чего-чего, а то что вы тупее меня я точно не могу сказать. Значит время пройдёт с обоюдной пользой.

— Нравится?

— Здорово! Завидно даже.

— Да. Гуд таймз. Гуд пипл. Хорошие были времена. Где такси?

— Вы знаете, босс, я хочу рискнуть и попробовать сегодня дешёвый перелёт. Мне друг подсказал кому на местных авиалиниях можно дать взятку. И тогда вы полетите уже как настоящий коренной узбек, без дискриминации по признаку прописки.

— Импровизируешь? Отлично. Только про взятки мне больше никогда ничего не говори. Не слова. Технически я представляю американскую фирму. По нашим законам дача взятки, даже в стране где мздоимство это важный элемент культуры, всё таки является серьёзным преступлением. Таким же большим, как неуплата налогов. Поэтому мне и нужен

помощник по особым поручениям. Доверенный человек. И, кажется, ты это быстро начинаешь понимать. А это плюс, амиго.

— Я очень стараюсь. Но у меня ташкентский иняз, а не магна кум лауде — так что я не волшебник, только учусь. Для начала, пожалуйста оденьтесь неброско как местный человек. Говорить в аэропорту тоже по минимуму. Пока не взлетит самолёт. А там уже не высадят!

— Ок! Я сейчас. Один моумент. Оденусь как в Небраска.

Ван Эппс хохотнул над собственным каламбуром и рванул обратно в свою комнату и вскоре вернулся в совершенно идиотском бухарском халате расшитым золотом.

— Ну и как?

Сказать вам честно, теперь он выглядел как Леонид Ильич Брежнев, приехавший в джамахарию за плановым хлопковым откатом и получивший внеочередной халат, полагающийся ему как падишаху ханства московского.

Я быстро замахал на Эппса руками:

— Только слона магараджи не хватает!

И он снова скрылся в комнате. Теперь Дон возник в добротном прошитом ватнике, которому обрадовался бы любой опытный зык. Откуда у Эппса страсть к стёганной одежде? Ватник делал Дона похожим на долговязого завхоза второго барака Саркисова. Это был высокомерный человек с внешностью шведа и армянской фамилией. Никто не знал за что он сидел, но все, включая блатных и ментов слегка побаивались. Иногда заперевшись в элитной душевой первого, гадского барака, Саркисов пел хорошим тенором. Сеня улыбался случайным свидетелям этих арий и приговаривал: «Ох и допоётся, пернатый».

— Теперь вы вылитый Солженицын в костюме от Карла Лагерфельда, мистер Эппс. Отличный у вас гардероб, я посмотрю. Но это тоже слишком. Сейчас ведь не холодное лето пятьдесят третьего года. Мы хотим лететь на самолете, а не запрыгнуть на крышу поезда.

Что-то типа как я вот одет, можете сообразить?

Ван Эппс вернулся в нормальных застиранных джинсах и обычной клетчатой рубашке типа китайской фабрики Дружба. Я забрал его рюкзак ДженСпортс и снял с шеи идиотское украшение, подходящее разве папуасам — медную цепочку на которой вместо кулона болтался маленький тюбик крема от загара.