Онлайн книга «Герой-любовник, или Один запретный вечер»
|
– Эва? – я рассмеялась. – Не думаю. Она сама теряется в догадках. – Ты показывала ей это? – кивнул он на фотоаппарат. – Нет. – Я побоялась, что там что-то такое, от чего она придет в ужас. А ей нельзя волноваться. – А другим людям? – Нет. – О Милочке я решила не говорить. Дмитриев выпустил дым и замолчал. Пепел упал на стол и он стряхнул его на пол. – А тот, убитый – кто он? – Кроме его имени ничего неизвестно. – Но зачем-то они преследуют твою сестру? Есть одна догадка. Но она уж совсем мрачная. – Говори, – качнула я головой. – Меня уже ничем не удивишь. – Ты уверена? – Уверена. – Эва нужна им как поставщик материала. – Материала? – Я похолодела. – Да. Материала для стволовых клеток. Он очень высоко ценится. – То есть – ребенок? – Да. Стволовые клетки делятся на эмбриональные и соматические, то есть выделенные из организма взрослого человека. Их можно выделить из различных органов и тканей, вырастить вне организма в особых условиях, а потом ввести с целью омолаживания или лечения различных заболеваний. До конца механизм их действия не изучен. Это все находится в стадии разработок и экспериментов. Некоторые врачи отказываются участвовать в этих операциях, так как считают, что это идет вразрез с врачебной этикой. – Он усмехнулся. – Всегда есть такие праведники и чистюли, которые не могут заниматься чем-то сомнительным, не до конца легализованным и законным. Огромное количество стволовых клеток находится в так называемой «пуповинной крови» – крови, которая заполняет просвет сосудов пуповины и плаценты новорожденного. Сравни: при рождении ребенка в пуповинной крови находится около миллиона стволовых клеток. А у пятидесятилетнего человека – около ста тысяч. Наглядная арифметика. Младенцы – самый выгодный материал. Возникла пауза. – А муж твоей сестры догадывается о происходящем? – Не знаю. Он хочет вернуть жену. И выглядит обеспокоенным ее внезапным исчезновением. И еще… – я запнулась. – Говори! – Ее муж, Франсуа говорит, что у Эвы не все в порядке с головой. Что она заговаривается и часто бредит во сне. А я… – Что ты? – Я не знаю, кому верить. То ли Эве, то ли Фрасуа. – Может быть, ее показать специалисту? – Эва на это не согласится. Она жутко напугана и всего боится. К тому же ей скоро рожать и мне не хочется лишний раз тревожить ее, везти в Москву. – Ты уверена, что она в безопасности? – Надеюсь. Я поместила ее в санаторий. Недалеко от нашего города. Уединенное и укромное место. – Это хорошо: свежий воздух, покой. Похоже, твоей сестре это необходимо. – Как я могу ей помочь? Чем? Что это за организация? – Я тебе уже сказал… она занимается операциями с целью омолаживания. – Эти все люди… Анн Прево, убитый… получается, связаны с этой организацией? – Ничего не могу сказать насчет убитого француза, но Анн Прево связана, раз ты нашла эти бумаги у нее в номере. Самое большее, что ты можешь сделать для сестры – это обеспечить ее покой до родов. Всякие волнения ей вредны и могут подорвать ее психику. – Это меня не устраивает. Это слишком мало. Я должна сидеть, сложа руки, в то время, как они преследуют Эву? – А что ты предлагаешь? – Не знаю. Но пассивно смотреть на все это я не могу. Кирилл Андреевич как-то странно посмотрел на меня. – Слушай! Ася молчит из-за смерти матери? Он буквально прорычал. – Это тебя не касается. На моих глазах выступили слезы. Я-то хотела проявить искреннее участие, помочь ему и Асе, а он отшвырнул меня как назойливого глупого щенка, который тычется в ноги и грызет тапки. Я ринулась из кухни, кипя от обиды. Утром я не слышала, как Кирилл ушел, и проснулась от звенящей тишины. Одевшись, я пошла на кухню. Мне хотелось крикнуть и узнать, дома ли Ася, но я передумала. Я выпила кофе и съела черствое печенье. Хлопнула входная дверь, и я вышла в коридор. Там стояли Ася и Вероника Николаевна. – Добрый день, Ася! Та ничего не ответила. – Добрый, добрый! – суетливо заговорила Вероника Николаевна. Сегодня она была во всем розовом – розовая блуза, розовые брюки и розовая панама. Прямо розовая мечта. – Как вы тут? Освоились? – ее глазки изучающее скользили по мне. – Вполне. Спасибо за заботу, – не выдержала я. – Сейчас я Асеньку покормлю и уйду. Я поняла, что мне нужно освободить кухню. – Если что, я в комнате. – Конечно, конечно, – пропела Вероника Николаевна. – Ася, деточка, давай пообедаем. В комнате я включила телевизор, прислушиваясь, позовет ли меня на кухню Вероника Николаевна. Но она не позвала. Когда она ушла, я крикнула: – Ася! В ответ была тишина. Я вышла в коридор и снова позвала: – Ася! Где-то близко, совсем рядом был едва различимый шорох. Я наугад открыла одну из дверей и увидела там Асю. Она сидела, забившись в угол, и смотрела на меня своими большими глазищами. В обнимку с белым медведем. – Привет! Ты все время здесь сидишь? Брови слегка поднялись вверх. – Это, наверное, скучно? Белый медведь – смешной, огромный укоризненно смотрел на меня. «Кто ты такая, чтобы задавать подобные вопросы?», казалось, говорил его неживой взгляд. – Асенька! Может быть, мы вместе порисуем? Она никак не реагировала. – Не хочешь и не надо, – пробормотала я, выходя из комнаты. Я была здесь всем чужой. Кирилл явно дал понять, что я не имею права задавать ему «неприличные» вопросы, касающиеся его дочери, а Ася не видела меня в упор. Мне захотелось выйти на улицу. – Ася! Я пойду пройдусь, – сказала я. Но с таким же успехом я могла обращаться в пустоту. В коридоре я бросила на себя взгляд в зеркало и пригладила волосы. Куда идти, я не знала. Просто шлепать, куда глаза глядят, было рискованно – я могла не найти дорогу обратно… Или, может, просто посидеть на лавочке во дворе? К моему счастью, лавочка была свободна, и я присела на нее, задумавшись. Я не видела, чем я могла помочь Эве. А время шло. И оно работало не в нашу пользу… Тяжелые крупные капли дождя расплющили асфальт. Как-то внезапно потемнело, и большая распластанная туча накрыла город. Нужно было бежать домой – зонтика нет, а мокнуть в мои планы не входило. |