Книга Иуда освобожденный, страница 208 – Питер Гамильтон

— Уже доставляет, — признала она.

— Так скажи «да».

— Нет. Ах-х.

По ее телу от мягкого нажатия его пальцев прошла дрожь. Эту реакцию она не в силах была сдержать. Найджел уложил ее на кровать и сбросил халат. Меллани захихикала.

— Найджел!

— А чего ты ожидала? — смущенно спросил он. — В конце концов, я же правитель Галактики.

— Господи, мужчина увеличил член, чтобы тот соответствовал его эго.

Он усмехнулся.

— Почему ты думаешь, что я его увеличил?

Меллани снова не удержалась от смеха.

— Беру свои слова обратно. Твое эго больше.

— Перевернись.

— Зачем?

— Начнем с массажа.

— О!

Она перевернулась на живот. На спину пролилось масло, подогретое до температуры тела. Найджел начал втирать его в кожу.

— Как ты узнал об «Острове Кипр»? — спросила она.

— Если я тебе скажу, ты будешь сердиться, а я слишком хочу заняться с тобой сексом.

— Я не буду сердиться.

— Будешь. Почему ты не хочешь стать моей женой?

— Честно?

— Да.

— Я бы не смогла делить тебя ни с кем другим. Все это забавно, и я, наверное, не отказалась бы развлечься с тобой и твоими женами. Но жить так постоянно… Это не по мне. Извини.

— Ого, мне это нравится. Ревность!

— Я не ревнива.

Меллани попыталась обернуться, чтобы поспорить с Найджелом, но в этот момент его руки добрались до ягодиц. Ей пришлось стиснуть зубы, чтобы не завизжать от удовольствия.

— А что от вашего соглашения получает РИ? — спросил Найджел.

— Господи, есть что-нибудь такое, что тебе неизвестно?

— Ну, например, мне неизвестно то, о чем я тебя сейчас спросил.

— РИ сказал, что хочет знать о происходящем, и все. Я ведь могу забираться в такие места, где не действует унисфера.

— Это точно. Выходит, ему известна природа праймов?

— Он познакомился с ними в Рэндтауне. Через мои вставки он проник в их систему коммуникации.

— И ничего не сказал об этом нам. Подонок!

Руки Найджела спустились на ее бедра.

— Ты считаешь его врагом?

— Я считаю его снобом. Я думаю, что он смотрит на нас свысока, словно на низкородных соседей, задающих тем не менее тон в Галактике. Его нельзя считать врагом, но, как и все снобы, он стремится к тому, чего у него нет. Через тебя и других тебе подобных. И еще ему нельзя отказать в чувствительности, поскольку в некоторых случаях он нам помогает. Он никогда в этом не признается и объясняет свои поступки благотворительностью или знаками внимания, обусловленными его превосходством. Беда в том, что я не знаю, будет ли он нам помогать при угрозе геноцида. Скорее всего, он и сам этого не знает. Мне кажется, он до конца будет придерживаться выжидательной тактики. А потом может оказаться слишком поздно.

— И поэтому ты решил взорвать звезду Утеса Утреннего Света?

— Это одна из причин. Никто другой не сумеет нам помочь. Тебя беспокоит мое решение?

— Я ощущала в себе Утес Утреннего Света, — медленно сказала Меллани. — Я слышала его мысли. Мои вставки блокировали его солдат, но я все равно боялась. Я не думаю, чтобы мы могли ужиться с ним в одной Вселенной. Знаешь, он не испытывает абсолютно никаких эмоций; в его разуме нет даже зачатков чувств, имеющихся у нас. Я хотела сказать, что ему невозможно что-то рационально объяснить, но в том-то вся и проблема: он ультрарационален. С ним невозможно общаться. Даже РИ было не под силу заставить Утес Утреннего Света понять нашу логику. Он должен исчезнуть, Найджел, только тогда мы будем в безопасности.

— Переворачивайся.

Она подчинилась. Воспоминания о Рэндтауне и чудовищном разуме Утеса Утреннего Света притушили ее пыл, но затем Найджел начать обрабатывать ее грудь, живот и бедра, и Меллани удивительно быстро забыла о прошлом.

— Так как же ты все-таки узнал? — спросила Меллани.

— А?

— Об «Острове Кипр».

— А-а. — Найджел перевернулся на живот, чтобы видеть ее лицо. — Просто Микеланджело — мой сын, пятнадцатый ребенок.

— Что? Ты шутишь! Он никогда мне ничего не говорил.

— Он не гордится нашим родством. Совсем наоборот. Он взбунтовался, когда ему было семнадцать.

— Ого! Готова поспорить, что такое не часто случается.

— Нет, — сухо ответил Найджел. — В его случае был классический юношеский бунт, на прощанье он даже крикнул: «Я тебе покажу!» А потом ушел и сам выстроил свою карьеру. Это я им очень горжусь. Обычно паршивая овца лет через сто тихонько возвращается домой с поджатым хвостом и получает уютное местечко администратора среднего звена в компании Династии.

— И он сказал тебе, что я отправилась на Иллюминат?

— Нет. Мы не могли понять твоих мотивов, Меллани. А для таких людей, как я и Нельсон, это очень неприятно, особенно в такое неспокойное время. Я заключил с Микеланджело сделку. Он рассказал, что ты охотишься за юристами из Нью-Йорка, а Нельсон разыскал их в Шафрановой клинике и передал информацию Микеланджело. Мы хотели узнать, почему они представляют для тебя такой интерес. В конце концов, это было похоже на приближение очередного финансового скандала на Уолл-стрит.

— Я его прибью.

Найджел провел рукой по ее растрепавшимся волосам.

— Я же говорил, что ты рассердишься.

— Но не на тебя, а на него! Как я смогу после этого ему доверять?

— Ты доверяла репортеру?

— Туше.

— Значит, я все еще в числе фаворитов, не так ли?

— Ты в первой сотне, — беззаботно парировала она.

— Вот поэтому я так сильно тебя хочу. Ты совсем не похожа ни на одну из моих женщин.

Он обвел пальцем контур ее губ.

— Тебе всегда мало.

— Соглашайся. Хотя бы попробуй на пару лет. Если тебе так хочется, ты сможешь продолжать свою работу.

— Это будет уже не моя карьера. Став твоей женой, я получу больше возможностей, но не благодаря собственным качествам.

— И какая же разница между могущественным мужем и РИ в качестве агента?

— Может, и никакой, — негромко ответила Меллани. — Просто я устала быть шлюхой.

— Никто и не говорит, что ты шлюха.

— Это я говорю.

Меллани вздохнула и по волнующемуся матрасу подползла к краю кровати, потянувшись за своей сорочкой. При виде маслянистого следа, оставленного ее рукой, она недовольно поморщилась.