Онлайн книга «Вокруг пальца»
|
– Разве при виде этих глаз откажешь? Погляди на парня, Макэвой. Нам предстоит заправлять этим городишкой. У меня нет сил ни на что, но мое тело спазматически дергается само по себе, и Сломанное Орудие принимает это за подтверждение. – Ты будешь первым, кого казнит Эдвард Ши, не считая уже подраненного парня. Это большая честь. Класс. Улет. Дождаться не могу. Спасибо тебе, Дрюкапалуза. Клево прокатились. * * * Должно быть, я в шоке, а может, седатив, подмешанный Эдит мне в ви́ски, еще не покинул моего кровеносного русла, потому что я воспринимаю эту фигню насчет неминуемой смерти очень безмятежно. Я смутно осознаю, что не хочу умирать нынче вечером, но не нахожу в себе достаточно энтузиазма, чтобы поддержать эту идею. Мне знакома подобная апатия, эта свинцовая летаргия, этот распространенный симптом ПТСР [49], но ПТС уже далеко, я сейчас аккурат в окружении ТС. Может статься, С после последнего ПТС только-только обрушился на меня. Получается, то, что я чувствую, – результат видео с пытками. Я искренне надеюсь, что Кригеру с Фортцем прострелят потроха, когда они будут прорываться в Мексику. Ну не смешно ли, что мысль об их смерти вдохновляет меня больше, чем о собственной жизни? Просто на всякий случай: есть пара-тройка человек, не догадывающихся, что означают буквы ПТСР, и потому скажу, что это вовсе не Педик Тычет Сраку Раком, как однажды предположил мой дружбан Зеб, хотя должен сознаться, что при этом посмеялся, хоть это и не очень культурно с моей стороны. Зеб обратил это в дежурную шутку. Когда я приволок его на Бродвей поглядеть со мной постановку «Рока на века», он утверждал, что страдает от постдраматического стрессового расстройства. По-моему, получилось малость натянуто. Они оставляют меня в одиночестве на пару часов, время от времени наведываясь, чтобы убедиться, что я по-прежнему прикован к батарее подвернувшейся цепью, выглядящей так, будто ее доставили на север по подземной железной дороге пару столетий назад. Я чувствую себя виноватым, что не пробую сбежать, но у меня попросту нет ресурсов. Меня дважды вырубали, избили откровенно непристойной дубинкой и долбанули «Хаммером». Это уже тянет на рекорд. Так что я дрыхну на полу, и даже тот факт, что по пробуждении я отправлюсь в путешествие без возврата, не может мне помешать отключиться. Однажды в приемной Саймона Мориарти я читал статью, где говорилось, что подсознание держит ключ наготове. В чем бы ни состоял вопрос, ответ на него уже таится у вас внутри. Так что, быть может, мое глубинное естество выдаст на-гора ключ к этой дилемме. Я скажу себе что-нибудь эдакое, чего не знаю. Что я буду в полном шоколаде, потому что обычно подсознание выдает мне лишь фобии и бихевиоральные тики. Хитрость в том, чтобы очнуться и проорать первое же слово, пришедшее на ум. Это называется аутоманифестацией или, цитируя Зебулона, «кусок психопатического боббемисеха». Я толком не знаю, что именно означает «боббемисех» [50], но могу представить, что ничего лестного. Хорошие вещи редко фасуются кусками. В эти несколько часов прерывистого забытья мне что-то снится, не просветив меня ни в малейшей степени, если только добрый старый папаша, обматывающий мне голову техническим скотчем, приговаривая: «Хороший солдат, хороший солдат», не является ответом на молитвы мира. Сны о папуле – вершина моего репертуара кошмаров, но этот нагоняет еще больший ужас, пинком в сраку выбросив прямо в бодрствование. Вздрогнув, я прихожу в себя, чтобы обнаружить, что О-Шиник и Руди Эл таращатся на меня, осклабившись до ушей, будто я Луи Си Кей [51] в свой лучший вечер. – Что ты сказал, Макэвой? Ты вправду сказал то, что я подумал, что ты сказал? Тьфу, дерьмо. И что же я сказал? – Всуесос сказал «дрочилка», – докладывает Веснушка. – Гребаная дрочилка. Ши порывисто переводит дух. – Надо воздать тебе должное, Макэвой. Ты в десяти минутах от жуткой кончины, а все думаешь о своей елде. Может, ты и вправду настолько глуп, насколько притворялся… Дрочилка? Чего-то я не врубаюсь. – «Дрочилка»? – переспрашиваю я, с облегчением отмечая, что снова в состоянии говорить. – Точно «дрочилка»? Не «мочилово» или хотя бы «дурилка»? Веснушка трясет своей тыквенной башкой. – Не, именно «дрочилка», Макэвой. Я слышал этот термин достаточно часто, чтобы не спутать. Дрочилка? И почему это мое подсознание выражается настолько смутно? * * * Когда меня конвоируют в гараж с О-Шиником и Руди Эл по бокам, или Мандарто́м и Брызгой, как я их называю про себя, мужик в комбезе протирает кузов такси тряпкой. – Порядок? – интересуется Ши. Кивнув, мужик швыряет ему ключи. – Полный порядок, мистер Ши. Хочу только напомнить, что она нам нужна обратно, для албанцев. Прикрыв глаза, Веснушка хмурится: – Мля, я и забыл об этих задницах… И куда мы их денем? – Думаю, к русским. – А, ферма в Коннектикуте? – Не, к свежим русским. Веснушка набивает в телефоне напоминалку. – Ладно, в технопарк. Усек. Надо подстраховываться, знаешь? Ши полон понимания, и мне кажется, что у этой парочки есть все шансы наладить взаимоотношения. – Трудно быть на вершине, партнер, – изрекает пацан. – Эй, ну мы хотя бы можем разделить бремя. Веснушка и Ши так лучезарны и оптимистичны, что рок наверняка обрушит на них кувалду в ближайшее время. Может, я и есть кувалда. Почему бы и нет, чуть раньше я был камнем. Милая мысль. Комбез улепетывает, и Веснушка открывает багажник. – Ладно, Макэвой. Запрыгивай. Я еще не решил, стоит ли мне кротко улечься туда или назло им заставить прежде застрелить себя. Как выясняется, выбор увели у меня из-под носа. – Мне сюда нипочем не втиснуться, – сообщаю я. – По-моему, кто-то забыл о своих обязанностях. Багажник превращен в большой холодильник, который до краев набит частями тела, упакованными в мешки. Я узнал лицо «Кей-эф-си», обтянутое белесым пластиком, как второй кожей. – Черта дьявола дрюченые яйца! – восклицает Веснушка. – О них должны были позаботиться. Дрюченые яйца. Мило. Ши тычет пальцем в лед, выискивая местечко. |