Онлайн книга «Зулейка Добсон, или оксфордская история любви»
|
Movit Achillem. [97] И нельзя сказать, что вежливо побуждать ее признаться в любви, в ответ не предлагая своей. И однако, однако же, в каком бы благодушном настроении он ни находился, он не мог сам себя обмануть, что у него к ней могли быть иные чувства, кроме благодарности. Обмануть ее? Неправда была бы весьма неуместной платой за всю ее доброту. Кроме того, так ей можно вскружить голову. Какой-нибудь небольшой знак благодарности — какая-нибудь безделушка на память — вот все, что он ей мог предложить… Какая безделушка? Булавка для шарфа ей подойдет? Запонка? Что-нибудь еще сов… Эй! вот же, крайне удачно лежит у него в камине: пара сережек! Он извлек из камина розовую жемчужину и черную и позвонил. Чувство драматической уместности требовало дождаться, когда девица уберет стол, прежде чем к ней обратиться. Если она возьмется за это дело после того, как откроет свою любовь и примет от него дар и прощальное слово, пошлый контраст будет огорчителен для них обоих. Он, однако, наблюдал ее за работой с некоторым нетерпением. Пыл его поминутно остывал. Жаль, что он из бутылки с нефильтрованным портвейном, которую она убирала в сервант, выпил только три бокала. Прочь сомнения! Прочь сознание неравного положения! Момент самый подходящий. Нельзя его упускать! Вот она собрала скатерть, вот уже уходит. — Постойте! — заговорил он. — Мне есть, что вам сказать. Девица обернулась. Он заставил себя встретиться с ней взглядом. — У меня составилось представление, — сказал он сдавленным голосом, — что вы ко мне питаете чувства иные, нежели просто уважение. Так ли это? Залившись румянцем, она попятилась. — Пожалуйста, — сказал он, вынужденный продолжать то, что начал, — тут нечему стыдиться. И уверен, вы не сочтете праздным мое любопытство. Верно ли, что вы… меня любите? Она попробовала заговорить, но не смогла. Тогда она кивнула. Облегченно вздохнув, герцог приблизился к ней. — Как вас зовут? — спросил он мягко. — Кейти, — хватило ей воздуха ответить. — И давно, Кейти, вы меня любите? — С тех пор, — запнулась она, — с тех пор, как вы сняли квартиру. — У вас, конечно, нет привычки делать своим кумиром всякого жильца вашей матушки? — Нет. — Могу ли я похвастаться, что первый завладел вашим сердцем? — Да. — Она сделалась бледной и мучительно дрожала. — И верно ли я понимаю, что ваша любовь совершенно бескорыстна?.. Вы меня не понимаете? Поставлю вопрос иначе. Вы любили меня, не надеясь на взаимность? Она бросила на него быстрый взгляд, но тут же растерянно потупилась. — Ну полно! — сказал герцог. — Вопрос мой несложен. Кейти, вы хотя бы на мгновение верили, что я могу вас полюбить? — Нет, — прошептала она, — никогда не смела на это надеяться. — Именно, — сказал он. — Вы никогда не надеялись ничего приобрести благодаря вашей привязанности. Вы не готовили мне западню. Вас не поддерживала мечта сделаться герцогиней, у которой платьев больше, чем она в силах надеть, больше мишуры, чем она в силах разбросать. Я рад. Я тронут. Вы первая женщина, которая так меня полюбила. Или, — пробормотал он, — практически первая. А другая… Ответьте мне, — спросил он, напряженно над ней нависнув. — Если бы я сказал, что люблю вас, разлюбили бы вы меня? — Ах, ваша светлость! — воскликнула девица. — Нет, конечно. Разве посмела бы… — Довольно! — сказал он. — Допрос окончен. Я вам кое-что хочу подарить. У вас проколоты уши? — Да, ваша светлость. — Тогда, Кейти, окажите мне честь, приняв этот дар. — С этими словами он положил в ее руку черную жемчужину и розовую. Вид их на миг прогнал все другие чувства в той, что получила этот дар. Она забылась. — Батюшки светы! — воскликнула она. — Надеюсь, вы будете всегда носить их ради меня. — сказал герцог. Ответ ее был односложный. Слова замерли на ее устах, а из глаз полились слезы, через которые различимы были жемчужины. Они качались в ее смятенном мозгу, свидетельствуя, что ее любит — любит он, который еще вчера любил другую. Это так неожиданно, так прекрасно. Ее можно было (настаивает она по сей день) сбить с ног перышком. Герцог, увидев ее волнение, показал на кресло и велел ей сесть. В этой позе мысли ее прояснились. Закралось подозрение, за ним беспокойство. Она посмотрела на сережки, затем на герцога. — Нет‚— сказал он, неправильно истолковав ее вопросительный взгляд. — Это настоящий жемчуг. — Дело не в этом, — сказала она дрожащим голосом, — а в том… в том… — Что это подарок мисс Добсон? — Подарок, говорите? Тогда, — поднявшись, Кейти бросила жемчужины на пол, — обойдусь без них. Я ее ненавижу. — Я тоже, — сказал герцог в порыве откровенности. — Нет, конечно, — добавил он спешно. — Пожалуйста, забудьте, что я сказал. Кейти пришло в голову, что мисс Добсон не обрадуется, если ей, Кейти, достанутся ее жемчужины. Она их подняла. — Впрочем… впрочем… — Снова ее одолели сомнения, и она перевела взгляд с жемчужин на герцога. — Говорите, — сказал он. — Вы надо мной не потешаетесь? Не желаете зла? Меня хорошо воспитали. Мне говорили, чего беречься. И то, что вы сказали, так странно. Вы герцог, а я… я всего лишь… — Высокое сословие имеет право на снисхождение. — Да, да! — воскликнула она. — Я понимаю. Как я могла о вас дурно подумать. И любовь всех равняет, не так ли? любовь и начальное образование. Мое положение далеко от вашего, но я, несмотря на него, хорошо образована. Я больше выучила, чем почти все настоящие леди. Я в четырнадцать лет уже закончила седьмой класс. [98] Я была одной из самых успевающих девочек в школе. И я с тех пор не перестала учиться, — горячо продолжала она, — Я с пользой провожу каждую свободную минуту. Я прочла двадцать семь из «Ста лучших книг». Я коллекционирую папоротники. Я играю на пианино, когда только… — Она запнулась, вспомнив, что ее музыкальные упражнения всегда прерывались звонком герцога и вежливой просьбой их прекратить. — Рад узнать о ваших достижениях. Они безусловно делают вам честь. Но… не вполне понимаю, зачем вы их перечисляете. — Я не хвастаюсь, — отвечала она. — Я это сказала только потому, что… неужели вы не понимаете? Если я не невежда, я вас не опозорю. Никто не скажет, что со мной вы себя растратили. |