Книга Хозяйка «Логова», страница 62 – Мари Ардмир

— Нет. Я пришел, чтобы поддержать идею Храна в твоей интерпретации.

— Синяками и засосами?

— Немного увлекся. Прости…

— Сволочь. — Констатация факта, которую он принял за комплимент.

— Знаю. А потому готов искупить свою вину, — заминка и невероятное, — с честью и достоинством понести наказание в виде двадцати твоих засосов, пары царапин на скуле и укуса нижней губы.

И после всего он еще шутить изволит. Чтоб его!

— Исчезни, — бесцветным голосом попросила я, и он повиновался. С глаз исчез, но физически остался, погладил меня по спине. — О великий Адо, — прошептала, начиная свирепеть и вырываться из крепких объятий. — Да иди ты к бесам! Исчезни к демону… И руки свои от меня убери!

Отпустил, и я стремительно скатилась с кровати. Схватила халат, закуталась в него и, затянув поясок дрожащими руками, выдохнула:

— И чтобы в следующие ночи не являлся! Ни по делу, ни от балды! Понял?!

От стародавнего Дори ни звука. Сидит невидимый все там же и явно прожигает меня холодным хмурым взглядом.

— И если так нужны наглядные знаки Талловой страсти, я сама их себе нанесу.

— А справишься?

— Не вопрос, прикушу верхнюю губу, добавлю к засосам парочку укусов, ну и порядка ради на бедра и грудь ссадины нанесу железной щеткой, как от щетины. Результат будет один в один, хотя куда мне до твоих успехов. — И сильнее запахнула халат.

— Тора, я не настолько увлекся, — раздалось в комнате с раздражением.

— Ты… Ты вообще поступил, как редкостная мразь! Трудно было разбудить, растолковать по порядку, что и зачем? Помощь предложить в столь непростом деле, как нанесение доказательств?!

— А ты бы разрешила помочь? — Инваго вновь стал видим и объявился отнюдь не на кровати, а в шаге от меня. С места не сдвинулась, но вздрогнула всем телом.

— Как супруга тарийца и фактически его личная собственность, я не должна…

— Даже ради дела? — вкрадчиво вопросил он.

— Ради дела я бы нашла к кому обратиться.

— И подписала бы беднягу на открытые переломы конечностей, а возможно, и шеи, — мрачно ответили мне.

— Я бы обратилась к Храну! — едва поостывшая, вновь начала закипать. — Демон он или как?!

— Как демон, он в силах нанеси иллюзию лишь на труп, но весьма реалистично, — воин наклонился ко мне, вынуждая отступить к двери. Улыбнулся, не то моей реакции, не то своим мыслям. — К слову, с одним таким лорд Урос сейчас вовсю развлекается.

— Ч-что?

— Видишь ли, Даруш Темный не имел права заявляться к тебе в прошлую ночь, — жестко произнес Инваго.

— Мне это не приснилось…

— Нет. Поэтому Хран придал свежачку подходящий вид, а я переправил его адресату.

Сердце забилось испуганно, ладони похолодели, а мир при упоминании муженька вновь сузился до точки. И чтобы не потерять связи с реальностью, я уцепилась за трезвую мысль, вернее, за отрезвляющую и ужасающую вместе с тем идею.

— То есть вы поиздевались над трупом Тимкиного дяди?

— Всего лишь придали ему товарный вид, а вот издевается над ним уже сам лорд.

— Вы… Д-да как вы могли… это же!.. Ужас. Никакой человечности, никакого уважения к умершим, памяти их родственников, к его телу, к… — Разгневанная, я шагнула к нему и презрительно ткнула в грудь.

— Торика, — мою руку перехватили и к губам поднесли, подули на пульсирующую болью ладошку. — Я не уважаю тех, кто идет против моего рода и круга близких людей.

— Ты убил выпивоху! — я шарахнулась от Инваго в сторону, стукнулась о дверь и исступленно начала искать ручку. А она все не находилась. — Чтоб тебя! Чтоб тебя! Чтоб…

— Спешишь с выводами, — покачал головой воин, — я всего лишь наказал его, и то посмертно. Убийца — Урос. Темный, как тебе известно, терпеть не может живых осведомителей.

Нет! Только не это, не вспоминать… Заполошное сердце остановилось, и слезы навернулись на глаза. Я онемела, отрешенно взирая на тарийца сквозь кровавые картины прошлого.

— Н-да, не с того начали, не тем закончили. Прости.

— А… — вырвался сдавленный писк.

— А ты сочувствуешь, я помню. — Он оторвал меня от двери, усадил на кровать и заверил: — Обещаю, без спроса больше не приду. Но буду от Талла приветы передавать.

Очень «радостная» новость.

— Держи свой привет.

Еще более радостная… Где мой кинжал?

* * *

Эванжелина была счастлива, куталась в переданную ей шаль и тайком поглядывала на меня. А я, прикусив губу, что к утру неожиданно зажила, пыталась прикрыть шарфом единственный засос на шее. Удивительно, что после поползновений легко увлекающегося Инваго на моей коже осталось только это темно-синее пятно. Правда, его расположение — над воротником рубашки, прямо намекало на то, что под одеждой есть еще десяток его собратьев.

— А вы… ты…

— Что?

За последние полчаса свекровушка несколько раз порывалась что-то спросить, но все время себя обрывала. А вот теперь наконец-то решилась.

— Ты рассказала ему о том, куда мы направляемся и зачем? Намекнула, что возможен обряд? Что мы неоднократно отправляли поисковик, но терпели поражение?

Я покосилась на молчаливую тростиночку и покачала головой. Если Инваго никаких инструкций Храну не давал, то и мне ничего говорить не стоит.

— Мы не разговаривали… — Сказала и только после этого поняла, какое могла произвести впечатление.

— Только не смущайся, прошу тебя! — тихо рассмеявшись, мадам Дори всплеснула руками. — Я еще не забыла, каково это — встретиться после разлуки. Все понимаю. Однако поражена…

— Чему? — я отбросила шарф и потянулась за белилами. Было синее, станет сереньким, и пусть хоть кто-то попытается заявить, что я серой плесенью больна.

Свекровушка долго подбирала слова для объяснений, ходила из угла в угол моей комнаты в «Петушином хвосте» и теребила шаль. Я же подумала о том, чему сама недавно поражалась, а именно невероятной нежности поцелуя, что более всего походил на извинение — щемящее глубиной признательности и затаенной чувственностью, что едва не заставило меня потянуться вслед за отстранившимся Дори и заглушить его довольный шепот: «Вот теперь все как надо. Спокойной ночи». Он исчез, и я осталась одна, растревоженная, разозленная и вместе с тем смущенная своей реакцией.

Вот и сейчас, прикрыв глаза, я почти ощущаю, как его губы касаются моих, как замирает дыхание, кровь холодеет якобы от ужаса, но при этом вызывает почти забытые щекотные мурашки. Они ползут по спине, растекаются по рукам и замирают на пальцах. Затем второй волной проступают на шее и груди, скользят к ногам и рождают внутри меня отнюдь не испуганную оторопь, а тревожное предвкушение. И в смятение ввергает то, что я готова поддаться обаянию стародавнего Дори, готова рискнуть и пойти за ним. В сотый раз вспомнила тот поцелуй, прочувствовала во всех оттенках и ужаснулась. Неужели я настолько истосковалась?..