Книга Арлекин. Скиталец. Еретик (сборник), страница 244 – Бернард Корнуэлл

Толпе это не понравилось. Послышались выкрики, и только вид двух лучников, появившихся на крепостной стене над двумя болтающимися трупами, их утихомирил.

– Она прокляла женщину и предсказывала будущее, – поспешно перевел священник возгласы протестующих.

– И что она там увидела, в будущем? – спросил Томас.

– Смерть, – ответил вместо отца Медоуза Лоррет. – Она сказала, что город наполнится трупами и мы будем лежать на улицах непогребенными.

На Томаса эти слова, казалось, произвели впечатление.

– Надо же, страсти какие! А она, часом, не предсказывала, что вы вернетесь под власть своего законного сеньора? Не говорила, что граф Нортгемптонский пришлет сюда меня, а?

Последовало молчание, затем Медоуз покачал головой.

– Нет, – сказал он.

– Выходит, – промолвил Томас, – она не слишком-то хорошо прозревала будущее. Значит, дьявол ей не помогал.

– Епископский суд решил иначе, – упорствовал Лоррет, – и не твоего ума дело судить, правильно или нет решение законных властей.

Меч, молниеносно выхваченный Томасом из ножен, для защиты от ржавчины был смазан маслом, и его клинок влажно сверкнул, уткнувшись в отороченное мехом одеяние Галата Лоррета.

– Я и есть законная власть! – заявил Томас, наступая на отшатнувшегося консула. – И тебе стоит об этом помнить. Я никогда не встречал вашего епископа, но если он считает девушку еретичкой из-за того, что где-то сдохла корова, значит он дурак, а если он выносит ей приговор, потому что она делает то же самое, что Господь повелел сделать Моисею, значит он богохульник.

Лучник снова сделал выпад мечом, заставив Лоррета торопливо попятиться.

– Какую женщину она прокляла?

– Мою жену, – с негодованием ответил Лоррет.

– Она умерла? – спросил Томас.

– Нет, – признал Лоррет.

– Значит, проклятие не подействовало, – сказал Томас, возвращая меч в ножны.

– Она нищенствующая, – не уступал отец Медоуз.

– А что значит «нищенствующая»? – спросил Томас.

– Еретичка, – беспомощно промямлил священник.

– Ты ведь не знаешь, что это значит, верно? – сказал Томас. – Для тебя это просто слово, и за это одно слово ты готов ее сжечь?

Он вытащил поясной нож, но тут, словно вспомнив о чем-то, снова повернулся к консулу:

– Я полагаю, ты собираешься послать донесение графу Бера?

Лоррет попытался изобразить удивление, словно ни о чем подобном и не помышлял.

– Не держи меня за глупца, – сказал Томас. – Ты, поди, уже состряпал ему послание. Так вот, напиши вашему графу и вашему епископу, сообщи им, что я захватил Кастийон-д’Арбизон, и сообщи им также…

Томас помолчал. Всю ночь он терзался сомнениями и горячо молился, ибо очень старался быть добрым христианином, но сердце упорно твердило ему, что девушка не должна сгореть. И тот же внутренний голос подсказывал, что его искушает жалость, и золотистые волосы, и блестящие глазки, и он терзался еще пуще, но в конце своих молитв понял, что не может послать Женевьеву на костер. Так что теперь лучник разрезал веревку, стягивавшую ее руки, а когда в толпе послышались протестующие возгласы, возвысил голос:

– Скажи вашему епископу, что я освободил эту еретичку.

Он сунул нож обратно в ножны, правой рукой обнял худенькие плечи Женевьевы и снова обернулся к толпе:

– Скажи вашему епископу, что она находится под защитой графа Нортгемптонского. И если ваш епископ захочет узнать, кто это сделал, назови ему то же самое имя, которое ты сообщишь графу де Бера. Томас из Хуктона.

– Уктона, – повторил Лоррет, с заминкой произнося непривычное слово.

– Хуктон, – поправил его Томас, – и скажи ему, что милостью Господней Томас из Хуктона является правителем Кастийон-д’Арбизона.

– Ты? Будешь здесь править? – возмущенно спросил Лоррет.

– Буду, – подтвердил Томас. – И, как ты сам только что убедился, я принял на себя власть распоряжаться жизнью и смертью. В том числе и твоей, Лоррет.

С этими словами он повернулся и увел Женевьеву во внутренний двор. Ворота со скрежетом затворились.

Кастийон-д’Арбизон, за неимением другого развлечения, вернулся к повседневным трудам.

Два дня Женевьева молчала и не брала в рот ни крошки. Она не отходила от Томаса, наблюдала за ним, но когда он заговаривал с ней, лишь качала головой. Порой она тихо плакала. Плакала беззвучно, даже не всхлипывая, и лишь в глазах ее стояло отчаяние, а по лицу ручьями текли слезы.

Робби пытался поговорить с ней, но она шарахалась от него. Хуже того, при его приближении ее бросало в дрожь, что, в свою очередь, обижало Робби.

– Проклятая чертова еретичка, – ругал он ее на своем шотландском диалекте, и Женевьева, хоть и не зная английского языка, понимала смысл его слов и лишь глядела на Томаса большими испуганными глазами.

– Она боится, – сказал Томас.

– Меня? – возмущенно спросил Робби, и это возмущение казалось оправданным, ибо сам облик Робби Дугласа, курносого, простоватого паренька, говорил о добродушном нраве.

– Ее пытали, – пояснил Томас. – Неужели ты не понимаешь, что после этого чувствует человек?

Он непроизвольно глянул на костяшки своих пальцев, по-прежнему скрюченных после пыточных тисков. В свое время Томас даже боялся, что никогда больше не сможет натянуть лук, но Робби, как настоящий друг, не дал ему опустить руки.

– Она обязательно оправится, – сказал он Робби.

– Я же отношусь к ней по-дружески, – промолвил шотландец.

Томас поглядел на друга, и Робби покраснел.

– Епископ ведь пришлет новое предписание, – продолжил шотландец.

Первый документ, найденный в окованном железом сундуке среди прочих рукописей замка, Томас сжег. Бо́льшую часть этих пергаментов составляли податные списки, реестры солдатского жалованья, расписки и тому подобные документы. Были там и монеты, собранные для уплаты податей и составившие первую добычу отряда Томаса.

– И что ты будешь делать после того, как епископ пришлет новое предписание? – не унимался Робби.

– А что бы ты хотел, чтобы я сделал? – спросил Томас.

– У тебя не будет иного выхода, – пылко воскликнул Робби, – тебе придется отправить ее на костер! Епископ от своего не отступится.

– Вероятно, – согласился Томас. – Когда дело касается костров да пыток, Церковь проявляет большую настойчивость.

– Значит, ей нельзя здесь оставаться! – воскликнул Робби.

– Я освободил ее, – отозвался Томас, – она может идти куда пожелает.

– Давай я отвезу ее в По, – предложил Робби. (В По, далеко на западе, стоял ближайший английский гарнизон.) – Там она будет в безопасности. Дай мне неделю на всё про всё, и я доставлю ее туда в целости и сохранности.