Книга Красная кнопка, страница 47 – Александр Тамоников

Рахат бросился к ближайшей калитке сохранившегося дома. Он не помнил, кто здесь жил раньше, но это было не столь важно. Перепрыгнув через ограду, он застыл в кустах. Мимо прошел патруль из двух боевиков. Они шли шумно, не озираясь по сторонам, на физиономиях озабоченность, граничащая с испугом. Подействовала «профилактика» «Ми-24». Рахат подумал: если патруль периодически обходит селение, то затем возвращается в штаб, а значит, следом за ними можно подойти к цели. Патруль неожиданно остановился. Давар напрягся, перевел планку (переводчик огня) автомата с предохранителя на стрельбу одиночными патронами, патрон в патронник был догнан заранее. Боевики о чем-то заговорили. О чем, не было слышно, а подслушать не помешало бы.

Рахат хотел уже сместиться вправо, ближе к патрульным, как почувствовал, что в затылок ему уперлись два ствола охотничьего ружья.

— Кто ты такой? — услышал он голос, который мог принадлежать человеку лет пятидесяти-шестидесяти. Таких в отряде Радани не было, значит, местный. Но почему в доме, когда все вокруг пусто?

— Спокойно, хозяин, не нервничай, — отбросив автомат, проговорил он. — Я — Рахат Давар из Эль-Рувана.

— Да? А мне сдается, что ты тот, кто сегодня бежал из банды.

— Бежал?

— Не валяй дурака, говори правду!

— Я сказал правду.

— Если сказал правду, чего забыл в Мурване?

— По делам.

— Издеваешься? Я сейчас, собака ты бешеная, огрею тебя прикладом, а в подвале удавлю. За все, что творите на нашей земле.

И тут Рахат вспомнил, кто раньше жил в этом доме, — бывший сапожник Хикмет Варак. В экстремальной ситуации все чувства обостряются, в том числе и память.

— Ты — Хикмет Варак?

— Что? Повтори, — удивился мужчина.

— Я сказал, ты — Хикмет Варак?

— Гм, мы знакомы?

— Лично нет, но раньше недалеко отсюда жила семья стоматолога Малика Давара. У него жена учила детей в школе, Кифа.

— Откуда их знаешь, они до прихода бандитов уехали в Хмеймим.

— Так это мои родственники, дядя Малик и тетя Кифа, я их племянник. У них еще трое сыновей было, когда я приезжал, а дядя Малик хвалил вас, мол, если Хикмет сошьет обувь, то на века.

— А ну повернись! Да за автомат не хватайся. Пристрелю.

Рахат повернул голову.

— Где-то я тебя видел, — проговорил сапожник.

— Так в чайхане, наверное, тогда еще, когда дядя Малик здесь жил.

— Точно, вспомнил. Только ты был моложе.

— Все мы были моложе.

Сапожник опустил двустволку, кивнул Давару:

— Забирай автомат и вдоль винограда в дом через боковой вход. Там поговорим.

— Идите вперед, я за вами.

— Нет, ты вперед.

— Хорошо. Страховка — это правильно.

Сирийцы зашли в дом. Вскоре все выяснилось: семья сапожника сумела выехать из селения за сутки до прихода банды Радани и укрыться в Эль-Руване. Давар, исходя из того, что мужчина мог знать все, что происходит в селе, не стал скрывать, кто он.

Сапожник был удивлен до предела:

— Ты — сержант сирийского спецназа?

— Да, дядя Хикмет.

— Это вы положили половину отряда шакала Радани?

— Нет. Друзья.

— Кто они?

— Извини, не могу сказать.

— В друзьях, настоящих друзьях, сейчас у нас только русские. Да и их это вертолет сжег колонну, посланную Радани к холмам. Русские?

— Русские.

— Слава Всевышнему! Они здесь?

— Рядом, но их немного, нас больше.

— Вы пришли уничтожить Радани?

— Да.

— Это хорошо, это очень хорошо.

— Мне надо как можно быстрее узнать, где штаб Радани, и если он взял жителей в заложники, то где содержит их. Ты знаешь об этом?

— Хикмет знает обо всем, что творится здесь.

— А почему боевики не взяли тебя в заложники?

— Никто не знает, что я в селении. Когда обходили дома, спрятался, семья уже уехала. Ушли, я вернулся. В подвале в саду много продуктов прошлогоднего урожая, и мука есть, вот только выпекать из нее ничего не могу, но ничего, не помер, а теперь и вовсе не помру. Вообще-то после налета русского «Ми-24» я решил уйти из села. Ты успел застать меня.

— Кто кого застал, — улыбнулся Давар.

— Ты успел, завтра меня тут уже не было бы.

— Собрался в Эль-Руван?

— Куда же еще? К жене, детям, с продуктами, у них там с этим тяжелее день ото дня становится.

— А прошел бы?

— Прошел бы.

— Так как насчет штаба и места содержания заложников?

— Ты Мурван хорошо знаешь?

— Неплохо.

— За школой большой дом директора, помнишь?

— Да.

— Это и есть штаб и место, где проживает Радани. Людей, ты прав, собирали по всей деревне, не глядя, женщины это или дети, и закрыли в конюшне, что рядом с домом директора. Это недалеко отсюда. Удобнее всего подойти к конюшне со стороны сада. И пойти по садам лучше с моего участка.

— Охрана там какая?

— Один у конюшни, один у входа в дом. Так было вчера, сегодня не знаю. К ним выходят патрули, тех двое. Ты их видел.

— Караул меняется?

— Чего не знаю, того не знаю.

— А сколько человек в заложниках?

— Так, давай посчитаем: Абира, жена Хасима, с сыном и дочерью, Бисар, жена Икрама, с двумя сыновьями и дочерью, а также юная, недавно вышедшая замуж Джава с грудным младенцем — всего сколько вышло?

— Девять человек.

— Джаву с младенцем, наверное, убьют, если Радани решит бежать, они будут только помехой.

— А где мужчины, главы семейств?

— Их мобилизовали в ИГИЛ, но не оставили здесь, отправили куда-то, куда — не знаю.

— Скажи, дядя Хикмет, конюшня из камня или из глины?

— Сзади из глины, по бокам и спереди — из камня, там же ворота, крыша из листового металла, старого, но крепкого.

— Хорошо. Спасибо, мне надо уйти.

— Подожди, я могу вам помочь.

— Чем?

— Мой голос женщины знают, не испугаются, ведь ты же решил делать пролом в задней стене?

— Это не я решаю.

— Все равно. Если я скажу, чтобы не беспокоились, женщины будут молчать. Зачем вам шум?

— Мы пойдем через твой участок. Как выйдем сюда, тогда все и решим, я не старший в группе.