Книга Длиною в жизнь, страница 17 – Энджи Фримен

— Нет.

— А жаль, ведь ты так тепло меня встретила!

— В самом деле? — удивилась Трейси.

— Да, ты меня даже поцеловала, причем, — Кевин позволил себе легкую иронию, — можно сказать, весьма страстно.

Неужели это было не во сне, а наяву? Трейси поставила чашку на столик и растерянно помассировала виски.

— А я думала, что мне приснилось…

Кевин расхохотался.

— О нет! Но ничего страшного: я твой муж и ты можешь целовать меня в любое время, когда пожелаешь.

Трейси снова взяла в руки чашку и сделала вид, что сосредоточенно пьет кофе.

— Я думала, что ты вернешься чуть позже.

— Я не мог там больше оставаться.

Она подметила необычную интонацию в его голосе и, вскинув глаза, встретилась с изучающим взглядом Кевина.

— Почему?

— Я хотел быть с тобой. Мне приснился ужасный сон… про нас.

Трейси заметила, как внезапно омрачилось его лицо, и ее охватило нехорошее предчувствие.

— И что же происходило в твоем сне?

— Все было так ужасно, — голос Кевина дрогнул, — однако казалось абсолютно реальным. Большинство моих снов — это откровенная чушь, но этот… Короче, мне приснилось, будто я возвращаюсь домой и обнаруживаю, что ты исчезла — уехала, бросив меня и оставив записку, в которой сказано, что я — не тот человек, за которого ты выходила замуж, и поэтому ты меня больше не любишь.

Трейси онемела. Именно так все и было два года назад, а вчера вечером она задумала повторить это снова! Но если Кевину приснился такой сон, значит, их разрыв прочно обосновался где-то в самом дальнем уголке его памяти. И как же он испугался — он, сильный и уверенный в себе человек, который никогда и ничего не боялся! Испугался до такой степени, что бросил все дела и немедленно вернулся к ней.

Какое счастье, что она не успела уехать!

— Не волнуйся, — ласково попросила Трейси, — я же здесь.

— Да, ты здесь.

Кевин заглянул ей в глаза, и Трейси поняла, насколько желанна и любима. Кевин поставил свою чашку на столик, Трейси машинально сделала то же самое.

После секундного замешательства Кевин наклонился к Трейси и поцеловал ее нежно и страстно, мгновенно вызвав в ней бурю ответных чувств.

— Даже не представляю, что стал бы делать, если бы ты уехала, — оторвавшись от ее губ, со вздохом признался он. — Ты мне нужна, Трейси, ты очень мне нужна.

«Я должен, наконец вспомнить, на что это похоже — заниматься любовью с собственной женой», — сказал он ей ночью на пляже, и Трейси вдруг отчетливо поняла, что скрывалось за этими словами и за фразой, которую он только что произнес. Кевину требовалось гораздо большее, чем просто физическая близость, он хотел познать ее именно как жену, хотел вновь обрести себя и вернуть утраченный образ жизни.

А ведь я тоже хочу, чтобы он вернулся ко мне, подумала Трейси. О, Кевин, как же я хочу тебя вернуть!

Она жадно отвечала на его поцелуи, пока Кевин не отстранился.

— Трейси…

— Давай займемся любовью, — страстно прошептала она, — прошу тебя…

— Я бы хотел этого, но… — Он тяжело вздохнул.

— Что же тебе мешает?

— Я почему-то чувствую себя обманщиком, — с болью объяснил он, — и словно лишь играю роль твоего мужа, а это нечестно по отношению к тебе.

— Нечестно? Что ты имеешь в виду?

— Ты хочешь заняться любовью со своим мужем, а я не чувствую себя твоим мужем, потому что не знаю… Точнее сказать, не помню, на что это похоже.

Трейси взглянула ему в глаза и вдруг обнаружила там пугающую пустоту. От подобного открытия у нее болезненно сжалось сердце.

— Ты не обманщик, Кевин. Ты просто потерял память — только и всего.

— Я не могу дать тебе самого себя, Трейси.

— Я хочу тебя такого, какой ты сейчас, — искренне сказала она, добавив про себя: я хочу тебя такого, какой ты сейчас, потому что ты и есть тот самый человек, в которого я когда-то влюбилась.

— И тебе этого довольно? — прищурившись, поинтересовался он.

— Да, довольно. — Трейси кивнула и ласково улыбнулась. — И все это потому, что я люблю тебя, Кевин.

Последняя фраза вырвалась у нее непроизвольно, словно в ней вновь заговорила прежняя Трейси, до беспамятства влюбленная в своего мужа, а потому довольная и счастливая.

— О, Трейси… — пробормотал Кевин.

И на смену словам пришли объятия, поцелуи и обжигающе горячие ласки… Опомнились они, лишь когда обнаружили, что лежат на софе обнаженными.

Глядя в светящиеся желанием и любовью глаза Кевина, Трейси с надеждой подумала: как много обещает этот новый день!

— Надеюсь, на этот раз ты не будешь кричать? — шутливо спросил Кевин, вспомнив обстоятельства их знакомства.

Трейси придвинулась к нему, страстно желая, чтобы он обнял ее еще крепче, и пообещала:

— Нет, не буду, потому что мне не нужно звать на помощь.

— А что тебе нужно? — тихо спросил он, нежно поглаживая ее груди и лаская соски.

— Мне нужен только ты, — изнывая от желания, призналась Трейси.

Она не лгала: этот мужчина, который сводит ее с ума одними только прикосновениями, нужен ей сейчас и нужен был всегда.

Кевин застонал, и этот откровенный зов страсти нашел отклик в сердце Трейси. Любовь, желание и буря эмоций, захлестнули ее с головой, и она, не в силах сопротивляться, полностью отдалась этому волшебному мгновению.

— Я безумно тебя хочу, — пробормотал Кевин, лаская губами мочку ее уха. — Я хочу сделать тебя счастливой. Я хочу, чтобы ты почувствовала меня целиком…

— О да, да! Сделай это, Кевин, как уже не раз это делал! Мне так нравится держать тебя в объятиях! И я тоже хочу сделать тебя счастливым…

И Кевин снова, как и в лучшие годы их супружества, любил Трейси, заставляя трепетать каждую клеточку ее тела от безумной радости жизни. В какой-то момент Трейси с внезапной радостью поняла, что Кевин больше не кажется ей чужим, и это сделало ее жадной и неистовой, она словно стремилась наверстать упущенное за долгое воздержание.

Они утратили чувство времени и пространства и, доведя друг друга до исступления, слились наконец воедино. Трейси чувствовала Кевина внутри себя, и это ощущение было таким совершенным, таким сладостным, что негромкие стоны невольно рвались из ее полуоткрытых губ. Какое же блаженство, подумала она, агонизировать от удовольствия, мечтая: еще, еще, еще… Теперь, когда исчезли все границы и оборваны все якоря, можно свободно парить в безмерном и сияющем пространстве наслаждения…

Обессиленные, задыхающиеся, пресыщенные, они продолжали лежать рядом, не разжимая объятий. Трейси хотела бы навсегда запечатлеть в душе глубочайшую радость удовлетворения, как самое драгоценное из всех своих воспоминаний.