Книга Уцелевшие, страница 69 – Майк Гелприн

– Возможно, я прощу тебя, – медленно произнес он, – хотя ты и слишком глупа, чтобы оценить внимание достойного человека. Раздевайся, у меня мало времени. Ну-ка…

Умберто осекся, наткнувшись взглядом на лежащее у стены тело Лучии.

– Это еще кто такая? – нахмурившись, спросил он.

– Ей нездоровится, – выпалила Гйол.

Ей никак не удавалось прийти в себя. События сменяли друг друга слишком быстро, йолна за ними не успевала и, как вести себя с этим человеком, не знала.

Уберто выпустил руку Гйол и шагнул к стене. Наклонился, затем, как и Маттео до него, поднес ладонь к лицу лежащего на мешках с шерстью тела. Распрямился и перевел на Гйол ставший очень серьезным взгляд.

– Кто эта старуха? – требовательно спросил он.

– Лучия, жена лесничего.

– Жена лесничего, говоришь? Здешний лесничий мой дальний родственник, ему не сравнялось еще и сорока. Ты хочешь сказать, Луиджи был женат на старухе?

Гйол пожала плечами.

– Откуда мне знать, сколько ей лет.

– Действительно откуда, – задумчиво произнес Уберто. – Дурно ей стало, говоришь? И она взяла и прилегла? А до того болела ли?

– Кажется, да, – кивнула Гйол.

– Твоя подружка? Часто у тебя бывала?

– Мылом она торговала, деньги зашла забрать, – пояснила Гйол.

Уберто ди Ареццо помолчал немного, пристально глядя ей в лицо, затем, не оборачиваясь и не отводя глаз, крикнул:

– Эй, Рицо! Поди сюда!

В дверях появился здоровенный детина, на две головы выше Гйол и на голову – самого Уберто.

– Останешься здесь, – коротко приказал ему хозяин. – Будешь ее стеречь, не спуская глаз. Если выкинет что, можешь ее легонько стукнуть. Но не дай бог убьешь или покалечишь – шкуру спущу.

Не дожидаясь ответа, Уберто ди Ареццо двинулся на выход, секундой позже он с грохотом захлопнул за собой дверь.

Вернулся он, когда снаружи уже стемнело, и вернулся не один. Отец Франциско осторожно перешагнул порог и, едва поймал взгляд Гйол, истово перекрестился.

– Полно, святой отец, – небрежно проговорил Уберто, – вам нечего ее опасаться. Рицо, поможешь отнести эту несчастную в церковь, – Уберто кивнул на труп у стены, – и сразу вернешься. Поторапливайся! Если узнаю, что снова болтал с какой-нибудь шлюхой, прикажу тебя выпороть.

Здоровяк Рицо, кряхтя, взвалил покойницу на плечо, словно куль с мукой. Насупившись, вышел за дверь. Священник, бормоча подходящую к случаю молитву, засеменил вслед.

– Сударь, – решилась, наконец, подать голос Гйол, – клянусь, я не виновата в смерти жены лесничего. Ей стало дурно и…

– Молчи, тварь, – прервал Уберто ди Ареццо.

– Но, сударь…

Ди Ареццо в два шага покрыл разделяющее его с Гйол расстояние и с маху влепил пощечину. Йолна вскрикнула, отшатнулась, прижимая ладонь к лицу.

– Я сказал – молчи, тварь, – повторил Уберто. В его взгляде не осталось больше ни прежнего желания, ни самоуверенного превосходства. Сейчас в его глазах Гйол прочла лишь брезгливость напополам с ненавистью.

– Я мог бы прикончить тебя на месте, дьявольское отродье, – процедил ди Ареццо, мрачно глядя на Гйол, – мог бы отправить на виселицу за убийство или на костер за колдовство. Но я подумал, что тебе с твоим дружком пора наконец-то послужить добру.

От страха Гйол заколотило.

Дейгре́н, она это знала, забирал все силы у старого, оставляемого тела. Чем моложе и неопытнее был йолн, тем старше оно выглядело. Обычно люди не обращали на это внимания, а если кто и замечал, то считал признаком болезни и не слишком задумывался. Какая разница, как человек выглядит, если он уже мертв.

Однако для тех немногих, кто знал о существовании йолнов, необъяснимое, внезапное старение перед смертью никогда не проходило незамеченным.

Гйол слыхала о таких людях. И вот теперь один из них держал ее жизнь в своих руках.

Йиргем достиг городских стен незадолго до заката. Дорогу до Поппи он преодолел бегом, чтобы не терять времени. Теперь спешка закончилась. Необходимо было составить план, скрупулезно, не торопясь, с учетом возможных осложнений, коих за тысячи лет йолн повидал немало.

В средней руки таверне Йиргем уселся за стол с кружкой кислого вина и тарелкой ячменной похлебки. Сейчас следовало сосредоточиться, но это упорно не удавалось. Мысли о Гйол вытесняли из головы все прочие, а злость на внезапное невезение боролась с хладнокровием и одолевала его.

То, что произошло в Сухом Буке, было результатом нескольких несчастливых совпадений. Йиргем понимал, что пока существуют люди, посвященные в тайну йолнов, такие совпадения неизбежно будут случаться. К отцу Франциско занесло человека, знающего о тайне. Этому человеку приглянулась крестьянка, тело которой выбрала для себя Гйол. Подобные события происходили неоднократно – людские судьбы связаны и переплетены друг с другом так же, как судьбы йолнов. Однако крайне редко обстоятельства складывались так, что человеку, посвященному в тайну, удавалось застигнуть йолна за сменой тела. Быть может, Гйол была недостаточно осторожна. А скорее всего, это был один из тех случаев, которые невозможно предусмотреть. Сродни тому, что произошел в Египте три тысячи лет назад.

Йиргем стиснул челюсти, отгоняя не ко времени воскресшие воспоминания. Уберто ди Ареццо в довершение всего оказался лесничему Луиджи троюродным братом. Пусть родственники и не виделись без малого двадцать лет, но нескольких хитро заданных вопросов Уберто хватило, чтобы увериться: перед ним не Луиджи, а захвативший его тело йолн.

– Твоя подружка у меня, – сказал ворвавшийся в сопровождении двух слуг в дом лесничего Уберто. – Я добрый христианин, и для меня радостью было бы предать смерти вас обоих. Благодари бога, что у меня есть нужда в тебе.

Йиргем склонил голову. Он оказался в ловушке, не первый раз за последнюю тысячу лет.

– Итак, я верну тебе подружку и отпущу вас обоих, – пообещал Уберто, – если ты сделаешь то, что я хочу.

Йиргем ни на минуту не положился бы на его слово, будь у него выбор.

– Я сделаю все, что в моих силах, – сказал йолн.

Это было правдой. Ради Гйол он был готов сделать и больше, чем в его силах.

В Поппи жил Бертольдо Адимари, приходившийся Уберто дядей по матери. Это был человек очень богатый и достаточно старый, чтобы его смерть никого не удивила. Скорее всего через год-другой старик и сам отдал бы богу душу, но тогда из огромного наследства Уберто не досталось бы ни гроша. Старый Бертольдо ненавидел ныне покойного мужа сестры и ненависть эту перенес на племянника. Йиргему предстояло проникнуть в дом Адимари и занять сначала тело старика, затем его сына, после чего составить завещание в пользу Уберто и сменить тело вновь.