Онлайн книга «На мохнатой спине»
Но время шло. – Похоже, придётся немцам подмигнуть, – сказал я. – Похоже, – вздохнув, согласился Слава. – И по возможности так, чтобы в Лондоне как можно быстрее об этом пронюхали. – В ответ на их косвенное давление попробовать косвенно надавить на них? Провокация на провокацию? – А что делать? Пусть им тоже покажется, что время дорого. Он молча спрятал последнюю папку в сейф, тщательно закрыл и запер тяжёлую дверцу. Вернулся к столу. – Вопрос, как именно подмигнуть? – спросил он в пространство. – Очень аккуратно надо, правдоподобно… Перестараешься – поймут, что блеф. – Хочешь, я попробую прикинуть? – А возьмёшься? – А доверишь? – Да. – Хорошо. Я подумаю завтра на свежую голову, покручу. Доложу вечером. – Смотри… – Он тяжело вздохнул. – За язык никто не тянул, но… Инициатива, как всегда, наказуема. – Мне ли не знать. Мы помолчали. Не было радости от принятого решения. Наоборот. Пора было разъезжаться, но нестерпимо зудело в груди: чего-то мы недоделали, надо что-то ещё… Мало, мало. Не спасительно. Из-за горизонта неудержимо выпирало чёрное. Слава сморщил нос и сказал: – Аж с души воротит. Домой я попал лишь в десятом часу. Тесть был у себя и, наверное, уже спал; я не стал к нему заглядывать. Маша сидела перед телевизором, смотрела какой-то бесконечный сериал. Когда я вошёл, она даже не встала. Лишь проговорила, не оборачиваясь: – Отличный выходной. – Да уж, – отдуваясь, сказал я. – Ужинать будешь? – И ужинать, и обедать. Только тогда она встала. Проходя мимо меня, вдруг провела ладонью по моей щеке и чуть улыбнулась. Она так давно не делала ничего подобного, что я вздрогнул. – Даже не спросишь, как мы тут посидели с нашей молодой? У меня что-то провернулось в голове, как в заржавленной мясорубке. – Ты знаешь, – смущённо сказал я, – я про это вообще забыл. – Ну, ты даёшь! – Она покачала головой и пошла на кухню. Уже оттуда раздался её голос: – Хорошо посидели. Всплакнули. Она мне своё письмо прочитала, я ей – наше… Ну, он свинья, ей вообще буквально несколько строк послал. Мол, не волнуйся, я полетаю немножко и тут же назад. Про любовь с ней поговорили. Я ей малость глаза открыла на это дело. – Представляю, – сказал я и запрыгал на одной ноге, стаскивая брюки. – Славная девочка, – сказала Маша, когда я, уже в домашнем, добрался наконец до кухни; навстречу мне наперегонки летели съестные ароматы, один вкусней другого. На плите многообещающе потрескивала накрытая крышкой сковорода. – Красивая, добрая… – При этих словах она вскинула на меня внимательный взгляд и тут же опустила. – Очень расстраивалась, что тебя не застала. – Глупости какие, – сказал я. – Нет, правда. – Вот, Маша, как тебе показалось: она Серёжку действительно любит? – Почему ты спрашиваешь? – Она снова посмотрела на меня рентгеновскими глазами. – Есть сомнения? – Нет… – промямлил я. – Просто… Чтобы терпеть таких занятых людей… – О, вот об этом я ей как раз много порассказала. – Маша отвернулась и, приподняв крышку, стала перемешивать ложкой дымящее месиво овощей в сковороде. – Поделилась секретными способами не спятить и не остервенеть. – А она? – Надеюсь, усвоила. Готово. Бери тарелку, ешь. Выпить хочешь? – Нет. Жрать хочу. Я взял ложку и стал есть, приговаривая про себя: вот мой дом. Вот мой дом. Вот мой дом… Телефон зазвонил в начале первого ночи. Чертыхаясь, я выпростался из-под одеяла. Хорошо ещё, что я так и не успел заснуть – нескончаемое дневное бульканье скользких, обманных слов пузырило голову и в постели. Душа чесалась, будто её накусали комары. Да что ж им там в Кремле не спится-то, ярился я, вслепую вписываясь в дверной проём. На ощупь прикрыл поплотней дверь и только тогда зажёг в прихожей свет. Страшно было вспышкой разбудить Машу. У неё был нелёгкий денёк. – Алё? Молчание. – Алё, я слушаю. – Это я, – просунулся из потрескивающей тишины несмелый голос Нади. Опять в груди разорвалась граната. Да сколько же можно? – Добрый вечер, Наденька. – Я вас не разбудила? – Нет. Некоторое время она молчала, и у меня успело успокоиться дыхание. – Вы от меня убежали? – Надя, я не нарочно. Как назло, вызвали на работу. Срочно. – Я очень огорчилась. И даже немножко обиделась. Я на вас обиделась, представляете? Как будто мы уже близкие люди. Я больше всего мечтала именно с вами повидаться. Нет. Не успокоилось оно. Даже и не думало. – Почему? – Хотела посоветоваться. Понимаете… Я Марии Григорьевне не сказала, но… Серёжка мне предложение сделал. Уже официально. – И ты? – Я согласилась. И мои родители хотят уже всех вас видеть, и мы договорились, что устроим общий вечер, теперь у нас. А он взял и, ни слова не говоря, уехал. И вот я хотела вас спросить. Именно вас, вы мужчина, и он ваш сын. Как вы думаете… У него… ко мне… серьёзно? – Да, – сказал я. – Могу ручаться. Он много не говорит об этом, не девчонка же. Но по человеку видно, когда он счастлив, а когда тяготится. Он даже когда просто называет твоё имя, то светиться начинает. – Хорошо… – ответила она, но в её голосе не было радости. Только констатация: хорошо. – Тогда я… – Она запнулась. Потом вдруг вздохнула и спросила: – А вы не хотите спросить, серьёзно ли это у меня? Я помолчал. – Не имею права. – Имеете. – Надя, нет. – Вы же его отец. Вас же должно волновать, будет у него надёжная верная заботливая жена или вертихвостка. – Меня это волнует. Но я знаю, как мало значат слова. А уж когда их приходится говорить из-под палки, только потому, что задан вопрос и надо отвечать… Жизнь рассудит. Ты мне кажешься очень хорошим человеком. Для начала этого достаточно. – Правда? Хорошим? Я вам нравлюсь? Правда? Я досчитал до десяти. – Ты мне кажешься очень хорошим человеком. – И вы не против, чтобы я стала его женой? Жила рядом с вами? Уходила с ним спать каждый вечер? Рожала вам внуков? Меня будто принялись медленно душить. Как в авантюрных романах. Замкнули на шее ледяной железный обруч гарроты и – один оборот, другой… Неторопливо. Со вкусом. Чтобы прочувствовал. Пока не хрустнут позвонки. |